Золотой Лингам
Шрифт:
– Ладно. Не узнать, так не узнать, – зевая сказала Гурьева, – а не пора ли нам на покой? Не видите, сколько времени? Половина первого ночи! Лично я отправляюсь спать на веранду, а вы как хотите, можете до утра продолжать свои историко-ихтиологические экскурсы.
Все поднялись из-за стола. Костромиров решил податься на печь, а Алексей, помявшись, сказал, что ему в голову пришли кое-какие мысли, которые стоит записать, пока не забылись, поэтому он пойдет в баню и там поработает; дескать, тогда он никому не помешает.
Танька понимающе усмехнулась и, проходя мимо него, шепнула на ухо: «Не вздумай ночью меня разбудить!»
Уже у двери Рузанов неожиданно обернулся к Костромирову и сказал:
– А знаешь, Игоревич. Пока не выяснилось, что Димка жив и здоров, я ведь на Анчипку грешил. Думал, поперся этот идиот с утра пораньше на пруд рыбачить, да, может, спьяну свалился в воду, а Хитник взял да и загрыз его, сожрал с потрохами!
– Вполне такое могло случиться! – подала голос Гурьева. – Вы ж с ним накануне, перед тем, как он отрубился, как раз и договаривались идти на рыбалку. И как раз – на этот чертов пруд! Когда ты утром, часов в шесть, вскочил и на двор умчался, я так и подумала, что пошел в баню, Скорнякова будить. Господи! Хорошо хоть никуда не поперлись, а то, действительно, порвал бы вас обоих этот монстр, как грелку.
– Надо же, – засмеялся Алексей, – а я и не помню, что вставал. Видать, приспичило.
– Прям, как дети малые, – устало откликнулся с печи Костромиров. – Это вам что, нильский крокодил или тигропард какой? Щука загрызть никого не может, она любую добычу глотает целиком, такое строение челюстей! А взрослого человека она не проглотит. Под воду утащить – это да.
Когда все разошлись, Горислав немного повозился на лежанке, устраиваясь поудобнее, и хотел было уже гасить свет, как дверь в комнату вновь отворилась – вернулся Лешка.
– Чуть не забыл, – пробурчал он, – картину хотел взять с собой, мне с ней как-то лучше пишется, мысли не путаются.
– А так, значит, путаются? – усмехнулся Костромиров.
Рузанов в ответ только рассеянно кивнул и удалился, осторожно неся перед собой доску с пейзажем и бережно прижимая ее к груди так, будто собрался с ней на крестный ход.
Несмотря на усталость, засыпал Костромиров трудно, иногда проваливаясь в неглубокую дремоту и вновь пробуждаясь. Где-то за печью громко и назойливо скреблись мыши; видимо, там у них было гнездо, потому что периодически едва ли не над самым его ухом раздавались пронзительные попискивания, раздражающее громкое шуршание и поскребывание острых коготков. Пытаясь заставить их заткнуться, Горислав со всей силы саданул кулаком по печной трубе, но мышиная свадьба и не думала умолкать, зато на голову Костромирова осыпался целый пласт побелки. Пришлось вставать, опять включать свет и перетряхивать лежанку.
Отчаявшись заснуть, Игоревич слез с печи и стал набивать трубку ароматным голландским табаком.
В избе было душновато, и он, осторожно приоткрыв дверь и ощупью пробравшись по темному мосту, вышел курить на двор. На улице тоже было темно, хоть глаз выколи. Чистое и звездное с вечера небо заволокло сплошной непроницаемой пеленой. От реки дул зябкий ветерок, негромко шелестя в репейном бурьяне за домом, в редеющей листве одинокой покляпой черемухи и кронах раскустившихся за оградой верб и рябин.
Костромиров отошел от крыльца и задумчиво посмотрел в сторону бани – оконце ее мерцало тусклым желтоватым светом. «При свечах он, что ли, пишет?» – удивился Горислав и пошел туда, то и дело сбиваясь с невидимой тропки и залезая в мокрую от ночной росы траву.
Приглушенно чертыхаясь, он добрался наконец до цели и с любопытством заглянул в окошко. Сначала ему показалась, что в предбаннике никого нет: нещадно коптившая керосиновая лампа освещала только один угол помещения и стол с разбросанными на нем бумагами, остальная часть комнаты тонула во мраке. Но приглядевшись, он увидел и самого Рузанова – тот сидел прямо на дощатом полу, поджав под себя, подобно индийскому йогу, ноги. На кушетке прямо перед ним, на уровне лица стояла слегка наклонно прислоненная к стене картина с пресловутым пейзажем, и Алексей, не отрываясь, как завороженная факиром кобра, смотрел на нее, слегка раскачиваясь и беспрестанно кивая головой, очень похожий в этот момент на фарфорового китайского божка. Губы его при этом беззвучно шевелились, будто он бормотал себе под нос мантры, и неясные, причудливые тени копошились в темных углах комнаты.
Почему-то это зрелище произвело на Горислава отталкивающее впечатление. Он осторожно попятился от окна и побрел обратно к дому, пытаясь не сбиться с огибающей огород тропинки.
По пути его не оставляло отчетливое ощущение некоего злобного настороженного взгляда, упирающегося ему в спину.
Постояв некоторое время в задумчивости на крылечке, Костромиров выбил о каблук погасшую трубку и зашел в дом. Входную дверь, после минутного колебания, он решил запереть и накинул на нее с внутренней стороны прибитый к косяку массивный металлический крюк.
Спать совсем расхотелось, поэтому он просто прилег на Лешкин топчан и стал листать попавшийся ему под руку журнал с фотографиями большеротых и полногрудых красоток в бикини и без. Спустя минут сорок ему неожиданно послышалось, будто на крылечке кто-то возится и дергает входную дверь. Горислав подумал, что это может быть Рузанов, и пошел посмотреть. На крылечке, однако, никого не оказалось. «Поблазнилось», – решил Костромиров, опять замыкая дверь на запор. Наконец, усталость стала брать свое и он задремал, прикрыв лицо журналом.
Спал он, впрочем, достаточно чутко и слышал, как уже ближе к утру Татьяна, громко скрипя половицами, вышла в сени и, с лязгом сбросив кованый крюк, отворила входную дверь. «Почему, – подумал Костромиров, не прекращая дремать, – от такого хрупкого существа, как женщина, в доме всегда больше шума, чем от мужика?»
Глава 15
НАХОДКА НА БОЛОТЕ
Проснулся он на рассвете, как только первые солнечные лучи пробились сквозь мутное оконное стекло. Слышно было, что на мосту уже ходит кто-то из хозяев.
Рывком вскочив с топчана, Костромиров сделал несколько резких приседаний и наклонов, сдернул висящее на вбитом в стенку древнего комода гвозде полотенце, вышел в сени и тут же столкнулся нос к носу с Рузановым. Тот выходил из горницы, держа в руке топор.
– С бодрым утром! – приветствовал его Горислав. – Пойдем со мной на речку умываться.
Алексей посмотрел на него пустыми невидящими глазами, заметно было, что мысли его витают где-то далеко отсюда. Выглядел он отвратительно: воспаленные веки, всклокоченные волосы и этот отсутствующий взгляд. Видимо, ночь выдалась бессонной.