Золотой Лингам
Шрифт:
– Ну, в которой, значица, Уносящие сердца схоронены.
– Тьфу ты, поганский царь! – рассердился охотник. – Опять ты со своими сказками, типун те на язык!
Теперь взоры всех присутствующих обратились на Бухтина, забившегося в самый дальний угол избы и сидевшего там, обхватив дрожащие плечи руками.
– Идите к черту, маньяки! – выкрикнул он, клацая зубами. – Я теперь до возвращения вертолета из избы носа не высуну. Вдруг это у кого-то из вас крыша поехала?
– Скис Серега, – констатировал Пасюк. – Пускай, в натуре, тут остается, у Антонины под юбкой.
– Нечего тогда рассиживаться, пошли, – решительно поднялся Антон Егорович, – пока не стемнело.
– Ы-ымм-мым! – неожиданно промычала Антонина, изображая что-то быстрым движением пальцев. – Гмым-мым!
– Чего, чего? – нахмурился старик. – …Ах, ты про это! – И, повернувшись к остальным, пояснил: – Жена говорит, чтобы мы по пути заскочили к Нектарию. Упредить надо старца, что неладно в округе. Пусть хоть затворятся, что ли… А может, его сюда прислать? Чтобы здесь, под твоей охраной, переждал, с бабками своими вместе? Как думаешь, Антонина?
– Мгым! – согласно кивнула шаманка.
– Вот и ладно, – обрадовался Егорыч.
Поспешно собираясь в дорогу, Костромиров вдруг обнаружил, что не может найти свой фотоаппарат.
– Вадим, – вытряхнув на пол содержимое рюкзака, растерянно обратился он к другу, – я, кажется, где-то посеял свой фотоаппарат…
– Раззява! А где он лежал?
– В рюкзаке…
– И что – теперь нет?
– Нет…
– Странно, – Хватко искоса глянул на охотника. Но тот как ни в чем не бывало деловито заряжал двустволку. – Ну наплевать, возьми мой – он не хуже будет: «Сони», цифровой.
Но Вадиминого фотоаппарата тоже не оказалось.
– Феерично… – растерялся Горислав. А потом хлопнул себя по лбу. – Слышь, Пасюк!
– Да, Гор Игорич?
– Ты же мне высылал фотографию, так?
– Ну да, – согласился тот, – в поселок Охотничий сгонял на моторке – там почта есть.
– Нет, я к тому – значит, у тебя должен быть фотоаппарат.
– Ясный перец, – пожал диггер плечами, – быть должен. Но нету.
– А куда же он делся?
– Туда же, куда и ваш, видимо… Пропал.
– И что, у вас тут часто так… вещи постояльцев пропадают? – с прищуром обратился Хватко к Антону Егоровичу.
– Опрежь не бывало, – проворчал тот, не оборачиваясь. – А как приехал этот ваш, с тараканами в голове… криптозоолог, так и пошло… то карабин, то – топор… Факт!
– Похищенный карабин при убитом имелся, точно, – возразил следователь, – а фотоаппаратов я что-то никаких не заметил. Кстати, и топора тоже.
– Ладно, все, потом разберемся! – отрезал Костромиров, пресекая готовую разгореться ссору. – У меня в мобильном телефоне есть фотоаппарат, на первое время сойдет. В конце концов, главное сейчас – разобраться с неведомым убийцей, а фиксацией археологических артефактов займемся после… Все собрались? Пойдемте тогда к Нектарию.
Но преподобный Нектарий, даже узнав о гибели Ушинцева, покидать скит и перебираться в охотничий дом отказался категорически.
– Ты меня, Антон Егорович, прости, – просипел он со своего кресла, – но как ты это себе мыслишь? Что бы мы с сестрами, добровольно – к тебе? Это под защиту шаманских идолов, что ли?! Не-ет, благодарствую, но нас Бог хранит! Место у нас тут благостное, намоленное – через наш порог Зверю путь заказан. Так что, за нас не тревожьтесь – нам Господь охранитель…
Бабка Марья и бабка Дарья, стоя по обе стороны от трона своего наставника, согласно кивали головами.
– Ну, как знаешь… – развел руками охотник.
– А вот вас я так просто не отпущу, нет, – заявил преподобный. – Сначала откушайте, чем бог послал, а после ступайте уже в свое капище… Марья, Дарья! Несите на стол!
– Некогда нам, – попробовал возразить Егорыч. – Скоро темнеть начнет.
– Разговоров больше, – не принял возражений отшельник. – Съесть миску пельменей – много времени не отымет. А пельмешки те не простые, я их саморучно освятил; сейчас подкрепитесь маленько, а заодно и дух свой укрепите, прежде чем в кумирню-то соваться языческую.
Впрочем, пельмени оказались совсем даже не лишними, поскольку все были изрядно голодны. Наконец, укрепив души освященной снедью, отряд тронулся в путь.
Едва они вступили в лес, как со стороны жилища охотника послышались ритмичные удары бубна и жутковато-заунывное мычание.
– Это Антонина камлает, – пояснил Антон Егорович. – Нам в помощь.
– Помощь лишней не бывает, – согласился Костромиров.
Подъем к пещере отнял у них не менее часа – хотя склон был и не так чтобы сильно крут, да и порос редколесьем – невысокими дубами, кряжистым грабом да корявыми даурскими березами, однако частые древесные завалы затрудняли движение.
Но вот подъем закончился, и перед ними открылось удивительное по красоте овальное озерцо, все в крупных розовых цветах лотоса. Живописную картину дополнял небольшой водопад, с журчанием ронявший в озеро свои прозрачные струи прямо со скалы.
Когда они обошли водоем, Пасюк указал на ряд плоских камней, образующих своего рода природную лестницу, ведущую к узкому выступу-карнизу; последний тянулся вдоль всей скалы на высоте пятнадцати метров и уходил за водопад, прячась в его водяных струях.
– Вход прямо там, за водопадом, – пояснил Пасюк. – Но отсюда, с земли, его ни с какого места увидеть нельзя.
– Как же ты его обнаружил? – удивился Костромиров.
– Слепой случай плюс мой талант, – скромно пожал тот плечами.
– Тогда вперед, друзья! – скомандовал Горислав, пропуская вперед Пасюка. И прибавил, хлопнув того по узкому плечу: – Веди нас, старина Харон, теперь ты – за старшего.
Сразу за Костромировым, заранее пыхтя и отдуваясь, полез Хватко.