Золотой песок для любимого
Шрифт:
– Вы совершенно правы, – поощрила его Шурочка. – Действительно, английские охотники требуют снести их. Но фермеры против. Они заявляют, что терпят большие убытки от охоты на лис.
– Я читал и удивлялся, – вступил в разговор Степан Валерьянович, другой приятель дядюшки, – что в тех краях возможно беспрепятственно гоняться за лисами по чужим угодьям.
– А что мы сами намерены сегодня делать? – Михаил Александрович указал на землю. – Она, дорогой мой друг, чья?
Мужчины усмехнулись.
– Это другое.
– То же самое, – настаивал Михаил Александрович. – И я думаю, правы фермеры. Охотники портят чужие поля…
– Если не закрыть ворота, то скот выходит и топчет посадки, это так, – проворчал Модест Иванович, будто обиженный английский фермер.
– Но охота на лис – старая английская традиция, – быстро проговорила Шурочка. – Заниматься ею разрешено на всех частных землях. О том существует особый билль.
– Опасное это занятие, Александра Петровна, – заметил Степан Валерьянович. – Я читал об англичанке мисс Притти. – Он усмехнулся. – Чудная фамилия. Если разложить по-нашему, получается вроде как «притти к кому-то». Ха-ха! – Охотники засмеялись. – Так эта самая мисс сильно расшиблась. – Он умолк и заморгал, будто собирался расплакаться от жалости.
– Я русская, мы не выпадаем из седла, – рассмеялась Шурочка. – Не то что эта, теперь знаменитая на весь мир ирландка. Я крепко держу поводья, – она подняла руки, – и у меня замечательная лошадь.
– О тебе есть кому позаботиться, – тихо заметил дядя.
– Конечно, – так же тихо согласилась она. – Это вы.
Он улыбнулся.
Раздался громкий резкий голос:
– Ну что, начали?
Шурочка обернулась. Поразительно, это голос Модеста Ивановича. Но сейчас у него совсем другое лицо.
Егерь, который придерживал двух черных собак в отдалении, отпустил их.
Модест Иванович напрягся.
– Молодые да глупые. Совсем необученные, – извинялся он за те огрехи, которые предчувствовал в их поведении.
Мужчины снисходительно улыбнулись.
– Времена не те, – вздохнул он, – чтобы жить по старым правилам и с прежним удовольствием.
– Мы их простим, – успокоил его Галактионов.
Шурочка больше не могла ни терпеть, ни ждать. Если простят легавых за их поведение, то ее тоже.
Она помахала рукой дяде и под его изумленным взглядом повернула Нетти к лесу.
– Я покину вас на время. – Она наклонилась к дяде и нетерпеливо поморщилась.
– Тебе нехорошо? – с беспокойством спросил он.
– Нет, дядя. Просто… Мне нужно увидеть одно тайное местечко. – Она улыбнулась.
– Ага-а… Волшебное дерево детства? – Его глаза сощурились, словно он тоже силился рассмотреть что-то похожее из своего. – Ну что ж, вперед!
Если спросить ее, что она заметила по дороге, – ничего, был бы ответ. Она видела только темень леса, в которую летела.
Наконец-то. Она выпрыгнула из седла, отпустила Нетти и нырнула под шатер из колючих веток. Старая ель была такова, что в ней можно было поселиться даже в дождь.
– Мама, мамочка, – шептала Шурочка, вставляя лезвие тонкой отвертки в головку винта. Рука не дрожала. – Я знаю, никто не посмел забрать то, что ты приготовила мне.
Три коротких поворота, потом еще три на другом винте. Снять затыльник и…
Больше руки не дрожали, но они отказывались подчиняться. Пальцы скрючились, как у подагрической старухи. Она видела такие однажды…
Шурочка сделала несколько длинных вдохов, потом, чтобы проверить, помогли ли они, медленно опустила отвертку обратно в карман пиджака.
Ну вот, теперь можно… она снимет крышку.
Шурочка огляделась – достаточно ли глубоко она зашла под своды леса? Ее не спохватятся еще долго. Когда охотники в азарте, они не помнят даже самих себя.
Затыльник из эбенового дерева поддался легко и…
– Ох! – не удержалась она от сдавленного крика. – Здесь.
Она села на землю, усыпанную сухими иголками. Вынула мешочек, таившийся внутри ложи. Он оказался достаточно увесистым. Шурочка еще не открыла его, но почувствовала такой покой, как будто она не в начале опасного, рискованного, даже отчаянного пути, а в конце его. Как будто сейчас к ней явится Алеша из-за кустов, а она упадет ему на грудь.
Шурочка засмеялась. Упадет. Это случится. Но не сейчас.
Она не высыпала драгоценности из мешочка, просто запускала в него руку, растопыренными пальцами, словно рыбку бреднем, вынимала то колечко, то цепочку.
Мать надевала их… и ее бабушка… Кое-что подарил отец сразу после свадьбы.
Кольцо с сапфиром и жемчугом – оно было хорошо на руке матери. Примерить? Шурочка колебалась. Нет. Не красота вещей, не работа мастера заботили ее сейчас. Только одно: сколько золота в каждой вещи? Сколько примесей… в этом золоте?
Обдумывая свой план еще в Бате, она перечитала множество книг по химии, чтобы понять, насколько выполнимо то, что она задумала.
Ее не смущали никакие иные особенности плана, она гнала от себя мысль о том, что задуманный ею подлог – она называла его изящно мистификация – в общем-то поступок, противный закону.
Она старалась не спрашивать себя и о том, как Алеша отнесется к тому, что она придумала. Шурочка знала одно: ради любви она отметет все, что стоит на пути к соединению с Алешей.