Золотой песок для любимого
Шрифт:
Шурочка привстала на цыпочки и чмокнула его в щеку. Потом рассмеялась, наблюдая за его растерянным лицом.
– Б-благодарю… – пробормотал он. Покрутил головой. – Позвольте дать вам один совет.
– Охотно приму, – отозвалась Шурочка.
– Не раскрывайте своих карт тому, ради кого вы это затеяли.
– Вот как? – Она наклонила голову набок. – Никогда?
– По меньшей мере до свадьбы, – ответил он.
– Почему же?
– Чтобы не испугать.
– Но я стараюсь ради него! Вы же понимаете, что если он не найдет… то тогда…
– Тсс, не произносите всуе. – Он приложил палец к губам. – Иначе подманите плохую удачу.
– Разве удача бывает плохая?
– Китайцы считают, что бывает. Я жил в Китае три года, я кое-что понял у них и даже во что-то поверил. Это правда. Не стану вам объяснять, но предупреждаю – не делайте этого. Китайцам намного больше лет, чем нам, они знают то, о чем мы по молодости нашей нации сравнительно с ними, конечно, даже не предполагаем.
Шурочка смотрела на ученого с интересом. Ей хотелось бы поговорить с ним еще. Но он протянул ей то, за чем она приехала. И сказал:
– Я вам уже говорил, что меня не интересует, что именно вы станете делать со слитками. Но если бы я занимался мистификацией… не знаю, как еще точнее назвать подобное открытие золотоносной жилы, – ровным голосом говорил он, – я бы припас немного пустой породы.
– П-пустой? – повторила Шурочка. – А где мне ее взять?
– Там же, – фыркнул он наконец, не выдержав бесстрастности в голосе. Темно-карие глаза зажглись азартом. – Купите, украдите, выпросите, но непременно смешайте с ней то, что я вам дал. Так будет натуральнее. – Он расхохотался. – Кто бы мне сказал, что все это родилось в столь юной, но такой изобретательной головке. Но что еще удивительней – что я стал исполнителем! Ма-три-ар-хат! Ты жив!
13
Стук копыт, громкий, резкий, привлек его слух.
Кажется… Михаил Александрович почувствовал, как кровь застучала в висках… ониприехали…
– Сэр Майкл, – сказала Шурочка, – прошу вас любить и жаловать, моя подруга Варвара Игнатова. Я полагаю, вы помните ее хотя бы потому, что вы нас щедро кормили пирожными на Тверской прошлой весной. – Она шумно втянула воздух и поморщилась: – До сих пор в животе сладко.
Михаил Александрович покачал головой, что должно было означать осуждение слишком вольных манер, потом медленно повернулся к Варе. Если бы Шурочка посмотрела на него в этот миг, она бы не узнала своего дядю. Молодое, даже юное лицо увидела бы она. Такой восторженный блеск разве бывает в глазах мужчины, который уже ополовинил срок своей жизни?
Но она смотрела на Варю. И… не узнавала ее.
Темноволосая гладко причесанная девочка с немного робким лицом, которую она видела много лет подряд, изо дня в день, просыпаясь и засыпая, – их кровати в пансионе стояли рядом, это… Варя?
Высокая брюнетка с блестящими волосами на прямой пробор, собранными в тугой узел на затылке, стояла словно мраморное изваяние. Огромные синие лаза с темными ресницами смотрели прямо на дядю. Ее губы цвета темной малины сложились в едва заметную улыбку. Так Варя не улыбалась никогда и никому.
Она легонько поклонилась дяде, потом протянула руку.
Михаил Александрович приложился к ней губами.
– Вы, Варя, повзрослели невероятно, – наконец проговорил он, нехотя отпуская ее руку.
– Варя, я думаю, и ты тоже заметила, что мой любимый дядюшка, Михаил Александрович, повзрослел. Наконец-то заметил, что ты стала большая, а значит, и я. Сэр Майкл, мы совершенные леди. Верно?
– Негодница, – проворчал он.
Варя кивнула, ее губы слегка дрогнули, а глаза замерли на его лице. Как будто они – пластинка дагерротипа, на которую можно запечатлеть его образ навсегда.
– Рад, рад искренне. Люблю гостей. Ты не предупредила меня, Шурочка, но комната всегда готова. Арина! – позвал он, и на пороге тотчас появилась хрупкая женщина в клетчатом платье с белым воротником.
Арина Власьевна исполняла роль домоправительницы, какую отвел ей у себя Михаил Александрович. Прислуга за все, как называла она себя, когда говорила знакомым о своем месте. Но в ее голосе не было печали или недовольства. Она происходила из дворян, но обедневших еще до эмансипации. Надо отдать должное этому событию – таким, как Арина Власьевна, она принесла облегчение – в ее стане народу прибавилось. Поэтому не так тягостно вспоминать, что отец лишился имения и крестьян гораздо раньше шестьдесят первого года. Так что она и новые бедные в одном положении.
– Дядюшка, не волнуйся. Мы ненадолго. Ты хотел сказать нам добрые слова и дать полезные советы. Напутствие, так сказать. Мы слушаем тебя.
Он засмеялся.
– Я не обещаю быть кратким. Тем более что путь у вас долгий. – Он сложил руки на груди. Клетчатая охотничья куртка натянулась на спине. Он был большой и сильный на фоне субтильных особ. – Главное условие: с вами поедет Арина.
– Дя-дюшка, – проныла Шурочка. – Зачем? Это совершенно не опасно. Мы же путешествовали по Европе. Мы… И вообще, – вдруг сказала Шурочка, – к Игнатовым в Барнаул приезжал сам Брем.
– Вот как? – Михаил Александрович оживился. – Он отличный зоолог, автор известного сочинения «Жизнь животных»? Человек, без которого не было бы замечательных зоопарков в Гамбурге и Берлине? Я там бывал…
Шурочка толкнула локтем Варю и тихо сказала:
– Я говорила тебе, с Брема надо начинать…
– Я все слышу, – предупредил Михаил Александрович. – Кстати, никогда бы не подумал, что столь великовозрастных девиц в Англии учат шептаться в обществе.