Золотой песок для любимого
Шрифт:
– Какое замечательное путешествие, – улыбалась Варя. – А все потому, что ты поехала со мной.
Шурочка улыбалась. Она думала про себя, что это путешествие не просто замечательное, оно самое важное в ее жизни.
– На самом деле, – отозвалась она, потому что Варя ждала каких-то слов от нее. – Невероятно покойная карета, лошади сильные и красивые. А кучер – загляденье. – Шурочка наклонилась к самому уху подруги и прошептала: – Если Арину еще где-то… потерять…
Варя молча кивнула. Ее тоже не слишком-то вдохновляло общество чипероне. Но Михаил Александрович настоял на своем. Арина Власьевна – вот единственное условие, которое Шурочка не смогла отвергнуть и вынуждена была принять.
То, о чем собиралась говорить Варя с подругой, не предназначено для ушей домоправительницы ее дядюшки.
Подруги только что покинули Нижний Новгород, где осмотрели площадь, на которой проходит знаменитая ярмарка. Размах поражал, и девушки пообещали друг другу непременно побывать здесь в самый разгар торгов.
Лошади, отдохнув и подкрепившись, летели вперед, а вместе с ними трепетали сердца путешественниц.
Скорей, скорей, гнала их мысленно Шурочка. Она сто раз представила себе, что будет и как…
Но Варя…
Конечно, она жаждала обнять родных, которых давно не видела. Но не только это занимало ее разум. Авантюра, затеянная подругой, обещала увлечь и ее. Она испытывала нетерпение – ну когда же?!
Шурочка всегда казалась Варе необыкновенной. Она не кривлялась, не играла, у нее выходило само собой быть разной. Из-за этого она могла показаться и чрезмерно рассудительной девушкой, особенно когда закручивала свои яркие кудри в суровый пучок на затылке и нацепляла на нос очки. Шурочка считала, что очки придают ей мудрость старой совы. И невероятно легкомысленной. Она хихикала, без умолку болтала, если тема зажигала ее. Тогда локоны трепетали, словно их раздувал внутренний ветер.
Варя пыталась подражать ей, но чувствовала – безуспешно. Но кое-чему она все-таки выучилась. До разговора с Михаилом Александровичем перед отъездом Шурочка предупредила – как можно больше сдержанности в ответах.
– Ничего такого, что соединило бы у него в голове Барнаул, Алтай и Алешу.
– Но ведь твой дядя знает, где он ищет золото?
– Да, и еще одно слово. – Шурочка схватила подругу за руку. – Золото – не произноси.
– Но если он спросит, то о чем же…
– О собаках, только о них. О сеттерах из Англии. Направим его мысли за ними. – Шурочка подмигнула подруге.
– Хорошо, – сказала Варя.
В разговоре с дядей Шурочки она все больше молчала. Но странное дело – ей казалось, что дядя бросает на нее особенные взгляды. Он морщился от потока слов племянницы и как будто отдыхал в молчании Вари.
Она охотно согласилась играть и петь. Чтобы случайно не обронить слово, за которое Михаил Александрович схватится и размотает всю ниточку, которую они намотали на тюрючок, как называла Варина бабушка-сибирячка катушку для ниток.
Варя пела, как никогда, вдохновенно, сама заметила. Как обратила внимание на его взгляд, протяжный, пристальный. Она бы назвала его, как в романах, полный любовной тоски…
– Послушай, – дернула ее за рукав Шурочка.
Варя повернулась к ней.
– Слушаю, – улыбнулась она. – И что же я услышу?
– Ты рассказывала о Лидии, – напомнила Шурочка. – Что-то я никак не выкину ее из головы. Знаешь, сидит, словно заноза. – Она пожала плечами. – Странно, я не видела ее столько лет, а она меня помнит. К чему бы это?
– Мне жаль ее, – тихо сказала Варя.
– Ты с самого начала твердишь мне про это. Понимаю, если бы она была малышкой, то тебя из всех старших девочек выбрала бы для обожания. – Шурочка скривилась.
– Я бы сделала для нее все, что могла, – горячо ответила Варя.
– Но, к счастью, Лидия Жирова не моложе нас с тобой, – фыркнула Шурочка. – Я думаю, роль обожаемой ты бы исполняла своеобразно – ты одаривала бы ее вниманием и подарками… А не она тебя.
Варя молчала. Ей на самом деле жаль Лидию и девочек вроде нее.
Конечно, кое-что настораживало Варю в ней. Если бы она осталась и дальше в Смольном, то, вполне возможно, попробовала бы помочь Лидии по-настоящему. Бывая в Петербурге, Варя всякий раз виделась с ней. Лидия взрослела, хорошела. Варя призналась себе, что в последнюю встречу подопечная удивила ее.
– Как ты думаешь?.. – сказала наконец Варя. Об этом она давно хотела поговорить с Шурочкой. Но стоило подумать об этом, она уже розовела. Сейчас в коляске стояла полутьма, хотя в окно виднелись облака цвета оранжевого бархата, предвещая яркий закат. Ее заалевшие щеки вполне могли соперничать с цветом облака на западном горизонте, но Шурочка не могла их увидеть. – Как ты думаешь, – повторила Варя и словно бросилась в холодную реку на Ильин день, – Лидия уже имела… отношения с мужчинами? Я рассказала тебе, какая она стала…
Варя расставляла слова неловко, словно переводила трудную фразу с английского.
Шурочка быстро повернулась к ней.
– Ты тоже об этом подумала? – Шурочка удивилась.
– Мне так показалось, – кивнула Варя. – Помнишь дочку нашей английской хозяйки? Какой она стала после того, как вышла замуж?
Шурочка захихикала.
– Ага, распушила перья, как гусыня. Потом смотрела на нас, как на несмышленых цыплят, которых надо сгонять хворостиной в одно стадо. Вырастить, а потом ощипать и насовать внутрь яблок побольше. И сразу в печку.
– Что-то на самом деле такое… – Варя засмеялась. – Как будто в нее чего-то напихали.
Они засмеялись. Смущенно. Потому что обе уловили грубоватый смысл произнесенных слов.
Варя отвернулась к окну. Она не знала, как объяснить странное настроение. Но если Лидия уже… имела дело с мужчиной, значит, она кого-то любит.
Она ощутила тягучую тоску в сердце. А она? Она ведь тоже… На самом деле… она любит? Не важно, одернула она себя. Никогда, ни за что… Тем более что она уезжает от него все дальше…