Золотой шут
Шрифт:
– Послания? Вот так новость!
– Бингтаун обратился к королеве с предложением союза против Чалседа, чтобы покончить с ним раз и навсегда. Стараясь привлечь Кетриккен на свою сторону, Бингтаун выдвинул выгодные условия торговли при дальнейшем сближении между нашими государствами. Кетриккен справедливо посчитала их несерьезными. До тех пор пока Чалсед не прекратит нападать на корабли, свободная торговля с Бингтауном невозможна. А после того как Чалсед будет побежден, Бингтаун сам начнет торговлю, даже если Шесть Герцогств не примут участия в покорении Чалседа. Бингтаун живет торговлей. Он не в состоянии самостоятельно себя прокормить. Вот и все.
– Холодная оценка ситуации показывает, что если
Мы быстро доели сыр и рыбу, после чего я отнес грязные тарелки на кухню. Там царила ужасная суматоха. Поварам пришлось спешно готовить пир в честь нежданных послов. Даже старая повариха Сара слезла со своего высокого табурета, заявив, что все сделает сама, чтобы торговцы из Бингтауна не могли сказать, что Шесть Герцогств в чем-то нуждаются. Я оставил тарелки и поспешил в покои лорда Голдена.
И наткнулся на запертую дверь. После того как я постучал и негромко позвал лорда Голдена, дверь бесшумно распахнулась, я вошел и быстро прикрыл ее за собой, поскольку с трудом сдержал удивленное восклицание. Передо мной стоял шут. Не Шут в одеждах лорда Голдена, а королевский шут, которого я знал в детстве, – на нем были облегающие черные штаны и черная куртка. Из украшений осталась серьга и черно-белый букетик. Даже туфли были черными. Лишь его фигура и цвет кожи изменились за прошедшие годы. Меня бы не удивило, если бы он вытащил жезл с крысиной головой или сделал сальто. Когда я вопросительно приподнял брови, он почти смущенно сказал:
– Я не хотел рисковать роскошными нарядами лорда Голдена – ведь в потайных лабиринтах очень пыльно. К тому же в простой одежде я могу двигаться бесшумно.
Я ничего не ответил, зажег свечу и протянул Шуту парочку запасных. Потом позвал его за собой в свою спальню. Закрыв дверь, я привел в действие механизм, и мы вышли в один из тайных коридоров лабиринта Чейда.
– Где их принимает Кетриккен? – с некоторым опозданием спросил я.
– В Западном приемном зале. Чейд просил тебе передать, что путь туда идет вдоль внешней стены.
– Было бы лучше, если бы он оставил более точные инструкции, – проворчал я. – Ладно, как-нибудь найдем.
Однако мой оптимизм не оправдался. Мы попали в лабиринт внутренних ходов замка, который я еще не успел исследовать. Сначала мне удалось найти глазок, выходящий в помещение над залом, затем в соседнее, лишь после этого я сообразил, что нужно сначала спуститься на нижний уровень, чтобы подойти к внешней стене.
Проход здесь оказался таким узким, что я еле протиснулся в него. К тому времени, когда мы добрались до нужного места, оба сильно испачкались, а наша одежда покрылась пылью и паутиной. Глазок оказался узкой горизонтальной щелью. Прикрыв пламя свечи, я сдвинул в сторону кожаный клапан и заглянул в щель. Нам пришлось встать плечом к плечу, чтобы одновременно прильнуть к щели. Дыхание Шута у моего уха показалось мне удивительно громким. Мне пришлось напрягаться, чтобы разбирать слова, глухо доносившиеся к нам из зала.
Мы опоздали. Послы уже вошли в зал. Кетриккен и Чейда я не видел. Вероятно, королева расположилась в центральном кресле, с одной стороны встал Дьютифул, а с другой – Чейд. Мы находились над залом. В дальней его части стояли герцоги и герцогини Шести Герцогств или их представители при дворе. Конечно, среди них
Прямо под нами расположились четверо послов из Бингтауна. Как и положено представителям богатого торгового города, к нам прибыли купцы, а не герцоги и лорды. Тем не менее роскошь их нарядов могла бы поспорить с костюмами аристократов. Одежду всех четверых украшали россыпи самоцветов, испускавших ослепительное сияние. Платье невысокой женщины было сшито из удивительной ткани, окутавшей ее тело подобно легким струям воды. На плече одного из мужчин восседала птица с изумительным оранжево-красным оперением и голой головой, покрытой бледной морщинистой кожей.
Огромный сине-черный клюв птицы поражал воображение.
За ними стоял второй ряд гостей в элегантных костюмах, но я решил, что это слуги. Они держали в руках шкатулки и ларцы с подарками. Двое заметно выделялись. Женщина с лицом, покрытым густой сетью татуировок – мне не удалось разглядеть какого-то определенного рисунка, лишь какие-то значки на щеках и лбу. Наверное, она была рабыней. Я знал, что каждый такой значок означает принадлежность тому или иному хозяину. Интересно, за что ее продавали столько раз. Другой необычный слуга даже не снял капюшона, а его лицо скрывала вуаль. Меня поразили его роскошный, богато изукрашенный костюм и вуаль из дорогого кружева. Я заметил на руках у него перчатки, словно он не хотел, чтобы посторонние видели даже маленький участок его кожи. Внешность странного человека вызвала у меня подозрения, и я решил за ним понаблюдать.
Началось представление даров. Всего послы из Бингтауна привезли пять подарков, один удивительнее другого. Их подносили с изысканными комплиментами, как будто послы надеялись завоевать расположение королевы лестью. Я не верил подобным речам, но подарки произвели на меня впечатление. Сначала Кетриккен преподнесли стеклянный флакон с духами. Когда татуированная служанка подошла, чтобы его вручить, высокая женщина объяснила, что они навевают сладкие сны даже тем, кто страдает жестокой бессонницей. Конечно, я не мог поручиться за сны, но, когда служанка на несколько мгновений вынула пробку, изумительные ароматы заполнили зал, и даже мы с Шутом ощутили их прелесть. Запах не пьянил, скорее, напоминал дыхание летнего сада после дождя. Я обратил внимание, как изменились лица придворных, улыбки стали шире, один за другим разглаживались нахмуренные лбы. Даже мои тревоги начали отступать на второй план.
– Наркотик? – тихонько спросил я у Шута.
– Нет. Духи, ароматы из других, менее печальных мест. – Слабая улыбка появилась на его губах. – Я помню этот аромат с самого детства. Им пришлось заплыть очень далеко, чтобы его найти.
К Кетриккен приблизился другой слуга, поставил у ее ног ларец и открыл крышку. Из ларца он достал набор колокольчиков, какие можно видеть в любом саду, вот только сделаны они были из необычного чешуйчатого стекла, а не из металла. Он придержал колокольчики пальцами одной руки, а потом, по сигналу мужчины с птицей, слегка встряхнул их, и колокольчики начали раскачиваться и звенеть. У каждого был свой тон, и очень скоро звон превратился в чудесную мелодию. Когда слуга заставил колокольчики замолчать, меня охватила легкая грусть. Однако он тут же еще раз встряхнул ими, и полилась новая мелодия, которая отличалась от первой, точно журчание ручейка от потрескивания костра. Когда слуга остановил льющуюся мелодию, заговорил человек с птицей: