Золотой выкуп
Шрифт:
Через миг в Джаркишлаке наступила могильная тишина.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ. ЗАГОВОР УБИЙЦ
Среди желающих достать голову Намаза шло своеобразное соревнование. Казачий отряд Олейникова днями и ночами рыскал по краю, не оставляя без внимания ни одного самого безобидного конника. Отряды, нукеров прочесывали кишлак за кишлаком. Вели охоту профессиональные ищейки полицейского управления. Все мечтали только об одном: доставить голову Намаза властям. Тогда подполковник станет полковником, пятидесятник — тысячником да еще заработает сто тысяч таньга золотом!
Каждый из них считал, что дело это по плечу только ему, лишь бы создатель ниспослал немного удачи и везения. Так каждый, стремясь выделиться, первым схватить птицу удачи за хвост, зачастую ломал и крушил планы другого. Когда один, казалось, вот-вот у цели, появлялся другой, и у первого все летело вверх тормашками.
В эти-то горячие деньки Кенджа Кара, искусно угождавший обеим сторонам, решился наконец действовать, да так, чтоб наконец-то сорвать солидный куш. Вообще, нельзя сказать, что услуги его до сих пор плохо оплачивались, особенно когда не без его помощи Намаз был схвачен и помещен в «Приют прокаженных». Тогда Кенджа Кара остался «чистеньким», поскольку в этом деле был замешан и другой предатель — Хатам Коротышка, который своей смертью спас его, Кенджу, отвел от него подозрения. Тогда всего какой-то шаг оставался до заветной цели: Намаз должен был быть казнен или навеки отправлен на каторгу в Сибирь. И он, Кенджа Кара, получил бы обещанную Грибнюком высокую должность, разъезжал бы на сытом коне, разнаряженный, полный важности и достоинства, а чернь всякая да богачи помельче пресмыкались бы перед ним. Когда же Намазу вдруг удалось избежать смерти да еще выбраться на волю со всеми своими людьми, Кенджа Кара чуть не плакал от досады. «Почему ты бежал, негодяй? — трясся он от злобы. — Почему лишил меня должности, которая была уже почти моей?! Ведь тебе все равно не сегодня завтра умереть. Я бы читал молитвы, поминая добрым словом твой дух, по святым праздникам резал барашка, раздавал мясо бедным и нищим. А ты, негодяй, расстроил все мои планы. Погоди же ты, теперь я возьмусь за тебя. Раньше я доил тебя как дойную корову, а теперь продам, точно барана, со всеми потрохами.
Полицмейстер господин Грибнюк отличился в преследовании джигитов Намаза, заслужил похвалу и благодарность начальства, с повышением в чине был переведен в уголовное отделение главного полицейского управления уезда. Кенджа Кара в поисках его и отправился в Самарканд. Во-первых, они давненько не виделись, и Кенджа Кара не знал, нуждается ли Михаил-тура по-прежнему в его услугах. А во-вторых, чтобы вернуться к Намазу в отряд, ему требовалась помощь полиции.
Получилось так, что встреча эта больше обрадовала самого господина Грибнюка, нежели Кенджу Кара. Если в прежние времена, здороваясь, начальник подавал последнему только кончики пальцев, то теперь крепко обнял его, даже облобызал. Потом начался их обычный разговор: смешение русских и узбекских слов, сопровождаемое отчаянной мимикой и жестикуляцией.
— Моя твоя скучал, — вздохнул Михаил-тура, освобождая из объятий дорогого гостя. Кенджабай — обе руки на груди, низко поклонился хозяину, чуть не стукнувшись лбом об пол, мол, очень благодарен за честь.
— Моя башка тоже всегда тура, — проговорил он.
— Как мама, жива-здорова?
— Мама, вай-вай, тот свет.
— Плохо. Мама вай-вай, а сына не поженил.
— Мне мама господин Михаил, она женил.
Кендже Кара потребовалось почти полдня, чтобы втолковать Михаилу-туре на подобной тарабарщине свой план.
На другой день, когда Кенджа Кара уезжал обратно в Дахбед, у него в потайном кармане лежал документ, удостоверявший, что предъявитель является представителем полицейского управления, и предписывавший всем должностным лицам оказывать ему всяческое содействие. Кроме того, он вез с собою письмо, лично адресованное Арсланкулу, подписанное самим господином Сусаниным и заверенное его печатью.
В этот же день в родном кишлаке Кенджи Кара появился карательный отряд, который «ввиду оказания преступником вооруженного сопротивления» сжег его дом, а самого отвез в тюрьму. На четвертый день по всей округе распространился слух, что доблестный Кенджа Кара совершил дерзкий побег из тюрьмы.
Ночью того дня, когда намазовский отряд был окружен у «Одинокой чайханы» и ему удалось благополучно уйти из-под носа солдат и нукеров, Кенджа Кара разыскал Намаза, устроившего бивак в глухой степи. Намаз, тяжело переживавший гибель лучших джигитов, принял Кенджу Кара с распростертыми объятиями, собственноручно дал ему винтовку, подарил коня. Он, конечно, уже слышал о сгоревшем доме Кенджи, знал, что ему удалось чудом бежать из тюрьмы. «Погоди, братишка, вот выведем злодейский род баев, мы сами построим тебе дом», — пообещал Намаз. Обрадованный тем, что план его возвращения в отряд осуществился так легко, Кенджа Кара проявлял необычайное усердие в службе Намазу. В то же время он усиленно искал пути сближения с взбалмошным и до смерти упрямым Арсланкулом.
С какой стороны подобраться к такому человеку, чем его приманить?
Арсланкул ненавидит Намаза — это ясно как день. Намаз опозорил Арсланкула перед всем отрядом, даже чуть не пристрелил. Говорят, совсем недавно они опять крупно повздорили, когда Арсланкул выкрал и привез на стоянку младшую жену бугажильского тысячника. Намаз отхлестал его тогда плетью. Забыть такую обиду, конечно, Арсланкул не мог, не в его это характере.
Однажды отряд остановился посреди степи на короткий привал. Джигиты разбрелись по лагерю, занимаясь кто чем: одни, полулежа на постланных на землю чапанах, мирно беседуют, другие спят, растянувшись на жухлой траве, третьи заняты починкой сбруи. Кенджа Кара отыскал Арсланкула на склоне небольшого холма. Он лежал вдали от других членов отряда, подставив лицо мягким лучам осеннего солнца. Кенджа Кара бесшумно приблизился к нему.
— Чего тебе, наушник? — процедил сквозь зубы Арсланкул, не открывая глаз.
«Ну и слух у проклятого, — подумал Кенджа Кара, — точно у зверя какого!»
— С вашего позволения, бек-ака, я бы тоже малость вздремнул подле вас.
— Мало тебе места во всей этой необъятной степи? — приподнял голову Арсланкул. — Проваливай отсюда, ты мне омерзителен.
— Вы уж не гоните меня, бек-ака. Рядом с вами я чувствую себя спокойнее, — сказал Кенджа Кара, опускаясь на мягкую, теплую траву рядом с Арсланкулом. — Вы чуете любой шорох за версту, к тому же кто может сравниться с вами в меткости стрельбы?
— Подлизываться ты умеешь, червяк. Ну, что хочешь сказать, выкладывай.
— Кроме того, вы предприимчивее Намаза…
— Ты откуда это взял? — впервые взглянул Арсланкул на Кенджу Кара.
— Да как же, все это говорят!
— Кто — «все»?
— Да наши джигиты. Говорят, Арсланкул-ака наш — храбрец, каких еще поискать. У него размах, широта души: и казнить, и миловать умеет по-хански. Если бы он был нашим предводителем, говорят они, то мы давно покончили с карательными отрядами и каждый из нас стал бы управителем волости или тысячником.
— Дураки они, если так считают.
— Почему вы так говорите, бек-ака?
— Ты — предатель, сгинь с моих глаз долой.
— Если вы согласитесь…
— Заткнись.
— …джигиты готовы вам помочь.
— Помочь? В чем? Каким образом? — порывисто сел Арсланкул, буравя глазами Кенджу Кара.
— Ну, помочь как-нибудь, — ответил тот неопределенно. — И признать вас своим беком.
Смелый разговор Кенджи Кара насторожил Арсланкула. Еще третьего дня он тайно встречался со сватом Хамдамбая, которому пообещал убить Намаза, получив аванс три тысячи таньга чистым золотом. Неужели Кендже Кара стало известно об этой сделке? Или Намаз, не доверяя ему, Арсланкулу, специально подослал к нему эту черную пиявку?