Чтение онлайн

на главную

Жанры

Золотые Антилы
Шрифт:

Парадокс в том, что повод для своих популярных баек Эсквемелин нашел в упадке величия испанской Америки. За вторую половину XVII века позиции Испании в мире стали заметно слабее. На Американском материке она оставалась, по крайней мере формально, имперской силой, расползающейся по всем землям. Но в Европе она превратилась в пародию на себя прежнюю. Испания все еще сохраняла показное величие как сильнейшее в мире государство, на деле же вынуждена была торговаться с набравшими силу странами, которые некогда презирала или сокрушала. Государственные армия и флот содержались на деньги ростовщиков, постоянно требовавших выплаты долга, а правил страной большую часть этого периода венценосный недоумок, удачно прозванный Карлом Околдованным. В карибских владениях этого одряхлевшего гиганта дерзкие Англия и Франция силой прорвали волшебное кольцо Вест-Индских островов, образовывавших доселе оборонительный периметр американских владений Испании. Антилы пришли в смятение. Испанцы, лишившись ауры непобедимости, отчаянно пытались удержать еще остававшиеся за ними материковые крепости и острова. Англичане и французы, объединив свежие завоевания, оглядывались по сторонам в поисках новой добычи. И, довершая всеобщее смятение, организованные банды морских разбойников, как грибы, вырастали на развалинах прежнего порядка и присоединялись к сваре, чтобы отхватить, сколько сумеют.

Живописная жизнь этих разбойников стала основой легенд, и за несколько лет их потрясающие приключения и экстравагантные характеры проросли глубоко и прочно в фольклоре Карибского моря. Они изменили даже самый язык романтики, отчеканив новые слова, такие как «буканьер»,

«флибустьер» и «зееройбер» — морской разбойник. Испанцы, впрочем, продолжали называть их не столь пышно — пиратами — и обходились с ними соответственно.

Но и здесь легенда противоречива, потому что буканьеры — наименование, под которым они наиболее известны в английском языке, — были столько же жертвами, сколько и героями мифа о Золотых Антилах. Несмотря на свою громкую славу и ненасытные надежды на мгновенное обогащение, очень немногим из них удавалось нажить богатство клинком и абордажным крюком. Большинство заканчивало тихой отставкой, смертью от лихорадки или на дне моря. Но подобные неудачи чужды легенде и потому не привлекали внимания доверчивой публики, которая за пятьдесят лет после захвата Ямайки привыкла искать на Карибах не только богатых владельцев сахарных плантаций с их выходками, но и приукрашенные образы отчаянных голов. И этой новой репутацией морские разбойники обязаны рассказам Александра Эсквемелина. В буканьерах и их разбойничьих подвигах не было ничего особенно нового. Еще в 1568 году испанские власти в Рио-де-ла-Ача (ныне Колумбия) жаловались начальству, что «на каждые два корабля, приходящие сюда из Испании, приходится двадцать корсаров. По этой причине ни один город на этом побережье не безопасен, ибо они по своей прихоти захватывают и грабят поселения. Они заходят так далеко, что называют себя владыками земли и моря…» Эта жалоба повторялась поколениями местных чиновников, страдавших от жадных, стремящихся к возвышению авантюристов, объявивших, что «нет мира за чертой», то есть за той условной границей европейских дел, что проходила вдоль меридиана Ферро на Азорах, сворачивая на запад вдоль тропика Козерога. За этим громадным прямым углом лежали земли Тома Тиддлера, где, как считалось, не действовали никакие европейские договоры и не были применимы законы войны и дипломатии. Более ста пятидесяти лет корабли Голландии, Франции, Англии и даже Алжира пересекали «черту» для грабежа и торговли, зачастую возвращаясь с впечатляющей добычей. В 1523 году часть награбленного Кортесом во дворце Монтесумы перехватили в свою очередь французские корсары, действовавшие в Атлантике, а в 1628 году целый испанский конвой из колоний достался врагу. И Рэли, и Гейдж — первый почерпнул ценную информацию из бумаг, захваченных английским корсаром; второй, на свою беду, лично повстречался с Диего Эль Мулато — были знакомы с карибскими морскими разбойниками. Когда Испания пришла в упадок, дела пошли хуже. Испанские корабли, знаменитая «гарда костас», патрулировавшие стратегические базы Карибского бассейна, уже не в состоянии были сдерживать угрозу пиратов, роившихся в новых гнездах и, подобно осам, открывавших богатые кормовые угодья. Карибские морские разбойники набирались дерзости и организовывались, в результате добиваясь больших успехов. Но, подобно прежним проявлениям легенды о Золотых Антилах, понадобилось искусство пропагандиста с широкой читательской аудиторией, чтобы, смешав факты и вымысел, сотворить легенду о буканьерах, которая вплелась в самую ткань Золотых Антил.

Даже в то время личность Александра Оливера (или Джона) Эсквемелина оставалась загадкой. Само имя было, возможно, полностью вымышленным, потому что человек, написавший «Историю американских буканьеров», утверждал, что принимал участие в нескольких кровавых пиратских набегах, описанных им весьма живо, и, что вполне естественно, он должен был предпринять некоторые меры предосторожности. В сущности, единственной информацией об Эсквемелине были мелкие подробности, приведенные им в своей книге. По его же словам, он впервые попал на Антилы в 1666 году на борту французского судна (одиннадцатью годами позже осуществления «Западного плана»). По-видимому, он расплатился за проезд способом, обычным для бедных эмигрантов, которые были не в состоянии собрать денег на оплату проезда, — сговорившись с капитаном, что, когда корабль прибудет в Вест-Индию, капитан вправе продать его в долговое рабство плантатору. Однако, к несчастью для Эсквемелина, его купил с аукциона особенно жестокий плантатор с принадлежавшего французам острова Тортуга. Этот человек кормил его так плохо и обходился с ним настолько жестоко, что довел до опасной болезни. В столь жалком состоянии Эсквемелин стал бесполезен для своего хозяина, и тот сплавил то, что осталось от кабального работника, хирургу за сумму в семьдесят пиастров. К счастью, хирург оказался достойным человеком, который поставил Эсквемелина на ноги и обращался с ним мягко. После года службы хирург даже предложил Эсквемелину свободу на условии, что бывший слуга, когда сможет, выплатит ему сто пиастров. Поскольку единственным быстрым способом собрать деньги было добыть их пиратством, Эсквемелин немедля записался в «зловещий орден пиратов, или морских разбойников», как он их называет, и отправился в погоню за фортуной в качестве судового врача на корабле буканьеров, очевидно, применив медицинские знания, приобретенные у бывшего господина. Любопытно, что имя некого Эсквемелина несколько лет спустя появляется в учетной книге голландской врачебной гильдии, так что, вполне возможно, бывший буканьер в конце концов вернулся домой и занялся мирной врачебной практикой. Однако это доказательство не вполне надежно, поскольку автор «Истории буканьеров» мог из хитрости взять имя реального врача, чтобы тем надежнее скрыть собственное.

Но, так или иначе, был ли Эсквемелин голландцем или французом (как утверждают некоторые) или просто маской, он без сомнения оказался весьма одаренным рассказчиком, и его книга произвела сенсацию. Она впервые появилась в печати в Голландии в 1678 году под заглавием «De Americaenische Zee-Rovers» и произвела такой фурор, что шесть лет спустя переводчик первого английского издания мог писать в предисловии: «Настоящий том, как любопытный и оригинальный, я смею рекомендовать вниманию английской публики… (Книга) едва вышла из печати в голландском оригинале, как ее расхватали самые отборные библиотеки Голландии; она была переведена на испанский (два тиража в течение одного года высланы в Испанию); на нее обратила внимание ученая Парижская Академия; и, наконец, ее рекомендует как достойную нашей похвалы проницательный автор „Уикли мемориал“ в списке оригинальных новинок, опубликованном в Лондоне около двух лет назад». Однако английский переводчик искренне озадачен личностью автора. «Я полагаю его голландцем, — писал он, — или, по крайней мере, уроженцем Фландрии, хотя испанский переводчик представляет его как коренного жителя французского королевства; он впервые опубликовал свой рассказ на голландском, каковой несомненно должен быть его родным языком, в чем меня убеждает то, что в целом он человек неученый… потому что, будь он уроженцем Франции, как бы мог он выучить голландский в таком совершенстве, чтобы предпочитать его родному языку?»

События скоро подтвердили, что энтузиазм английского переводчика не был напрасным: в Англии «История буканьеров» выдержала больше переизданий, чем где бы то ни было, несмотря на то, что перевод был сделан с испанской версии, которая превратила Эсквемелина в яростного англофоба, ненавидящего англичан более всех прочих наций. В самом деле, архимерзавцем всего Карибского моря оказался англичанин сэр Генри Морган, описанный как кровожадный, расчетливый и неразборчивый в средствах негодяй, обманывавший собственных товарищей и позволявший своим людям совершать жестокости против женщин и священников. Действительно, Эсквемелин столь низкого мнения о Генри Моргане, что английский издатель книги обычно смягчал наиболее ядовитые пассажи или снабжал их извиняющимися комментариями. Двух лондонских издателей, по оплошности пренебрегших этой предосторожностью, упомянутый Морган обвинил в очернении его имени. Поскольку Морган в то время официально числился исправившимся и был одним из богатейших и влиятельнейших плантаторов Ямайки, его жалобы были приняты всерьез. На высшем уровне сочли неудобным затрагивать сомнительное прошлое бывшего корсара, побывавшего с тех пор на таких постах, как генерал-губернатор, адмирал, судья суда вице-адмиралтейства и, самое удивительное, Custos rotulorum, то есть главный мировой судья. Морган обратился в лондонский суд королевской скамьи и потребовал с обвиняемых книгоиздателей десять тысяч фунтов в возмещение ущерба на том основании, что они «коварно замышляли повредить его доброму имени и славе, печатая, распространяя и публикуя некий лживый, злоумышленный и знаменитый пасквиль, озаглавленный „История буканьеров“». Разгневанный браконьер, обращенный в лесные сторожа, успешно провел процесс и получил в награду по двести фунтов с каждого издателя, плюс девять фунтов издержек и печатное извинение в следующем издании. Однако сама «История» по-прежнему разлеталась с печатных станков, и большая часть сенсационных подробностей, приводимых Эсквемелином, никуда не делась, поскольку издатели не были глупцами и отлично понимали, отчего книга так хорошо продается.

Как шедевр мифотворчества «История буканьеров» не имеет соперников. Повсюду, где она появлялась в переводах, издатели тщательно «национализировали» книгу согласно местным вкусам и ожиданиям. Для испанцев, изменивших название на «Пираты Америки», это был приговор бесчеловечным и беззаконным деяниям тех безбожных разбойников, что терроризировали их миролюбивых колонистов. Во Франции издатели хватались за все разделы, касавшиеся французских буканьеров, и добавляли от себя обильный материал, прославлявший Францию. А в Англии шовинизм дошел до того, что вышло в свет одно противоречивое издание, на титульном листе которого значилось: «Несравненные подвиги сэра Генри Моргана, нашего английского героя Ямайки, осаждавшего Пуэрто-Бельо, сжегшего Панаму и т. д.», в котором, однако, на неисправленных страницах Моргана проклинали как кровавого пирата. Естественно, такая патриотическая правка оригинального текста Эсквемелина породила несколько весьма экстравагантных историй и множество анекдотов, имевших еще меньшее отношение к истине, чем оригинал. Однако европейские читатели жаждали описания необыкновенных приключений и обладали, похоже, ненасытным аппетитом к захватывающим рассказам, которые, начиная с «Истории» Эсквемелина, сиянием окружали сказочные земли Золотых Антил.

Эсквемелин, обладавший нюхом на любопытные детали и меткие фразы, безусловно, заслужил выпавший ему литературный успех.

Его повествование обладает остротой и обаянием, и, хотя его никак не назовешь блестящим стилистом, английский переводчик погрешил против справедливости, называя автора «неученым человеком». Проза Эсквемелина не только сильна и прямолинейна, как того требует тема. Он не упустил удобного случая построить собственный рассказ на фундаменте уже существовавшего антильского мифа о природном изобилии и плодородии земли. «Описание острова Тортуга, о цветах и плодах, здесь произрастающих» — так начинается вторая глава, после того как во введении вкратце описывается путь автора к избранному им месту действия, на Антилы. «Описание великого и знаменитого острова Эспаньола» (с соответствующей иллюстрацией к тексту, изображающей богиню Природы, с облаков осыпающую своими дарами богато одетого плантатора), и снова: «О всякого рода животных и птицах, встречающихся на этом острове» — таковы заманчивые заголовки в дальнейших разделах книги. Эсквемелин, как мастер представлений, проводил парад чудес Карибского моря. Для развлечения европейского читателя появляется целый дендрарий странных деревьев: свечное дерево, щепки которого горят, подобно промасленному фитилю; винная пальма, из сока которой получается отличное пальмовое вино, но плоды опасны для горла и вызывают тяжелую ангину; колючая пальма, шипы которой индейцы втыкают в плоть своих пленников «густо, как ежовые колючки», и затем поджигают их, чтобы проверить, хватит ли у жертвы мужества сдержать крики; и удивительная пальма генипа, с виду похожая на обычную английскую вишню, но дающая густой черный сок, который иные используют как чернила, хотя через девять дней на листе не остается ни следа написанного. Полезнейшее из всех карибских деревьев, писал Эсквемелин, — капустная пальма: ее верхушка, или капуста — сочный овощ, заменяющий гарнир к мясным блюдам; из листьев получается кровля для хижин, лучше черепичной, из них же шьются мешки и ведра; а внутренний слой коры заменяет пергамент. Опаснейшее же из деревьев, напротив, мансанильо, или карликовая яблоня. Ее ядовитый сок вызывает волдыри на коже, а того, кто съест ее плод, охватывает мучительная жажда, «которой не могут погасить все воды Темзы». Жертва, по словам Эсквемелина, корчится в лихорадке и умирает. «Однажды, замученный москитами и мухами и будучи незнаком еще с природой этого дерева, я срезал с него ветвь, чтобы служила мне опахалом. Но на следующий день все лицо у меня раздулось и покрылось волдырями, словно от ожога, и в такой степени, что я ослеп на три дня».

Под стать этой странной выставке антильской флоры столь же диковинная коллекция птиц, насекомых и рептилий, летающих, ползающих и шмыгающих по страницам «Истории». Карибская домовая змея, хитрая подражательница-крысоедка, якобы подманивает мелких грызунов, подражая их писку; морские черепахи следуют ежегодными путями миграций столь регулярно, что корабли ночью находят путь по плеску плывущих рептилий; говорящие попугаи живут в дуплах деревьев, любезно выдолбленных для них птицей-плотником; самки-крокодилихи глотают своих детенышей в случае опасности и извергают их обратно, когда на берегу все спокойно; семидесятифутовые крокодилы заглатывают по два центнера камней, чтобы их атака была еще более грозной; еще есть вест-индский тарантул, «очень мохнатый» и «с четырьмя черными зубами, подобными кроличьим». Ни одно из этих существ не превосходит другое правдоподобием, и не стоит винить читателей «Истории», если те поверили во всех сразу, тем более что Эсквемелин даже приуменьшал диковинность некоторых из них, как, например, вест-индского тарантула, каковой, по его твердому заверению, сравнительно безобиден, хотя кусается очень больно и делает это весьма часто.

На Эсквемелина, как и на Гейджа, сильное впечатление произвели москиты, гнус и мухи Антил. Эти насекомые, сообщал он, так мучают человека, что охотники на островах постоянно жгут в хижинах связку табачных листьев или смазывают лица простейшим средством, отгоняющим насекомых, приготовленным из ежового жира. А вот светляки — одна из подлинных диковинок природы, и судовой врач буканьеров оказался достаточно натуралистом в душе, чтобы дать себе труд изловить их и обнаружить «два маленьких пятнышка на их головах, откуда исходит свет». Увы, далее Эсквемелин сводит на нет научный эффект своих наблюдений, объявляя, что света двух-трех светляков достаточно, чтобы в темной комнате читать самый мелкий шрифт. Возвращаясь в Европу, он попытался прихватить с собой несколько разновидностей светляков, но «едва оказавшись в более холодном климате, — грустно отмечал он, — те умерли в пути. К тому же от перемены воздуха они утратили способность светиться еще до смерти».

Однако эти дивные создания карибского бестиария Эсквемелина были не более чем обрамлением для главной темы. Гордостью его коллекции были изумительные образчики пиратов-буканьеров, имена которых, как гласит английский перевод, «известны пока лишь немногим». Этим буканьерам Эсквемелин посвящает более двух третей «Истории». Словно проводя экскурсию по галерее хищников, он представляет фигуры великих пиратов: Пьера Большого, Бартоломео Португальца и Рока Бразильца, Льюиса Скотта, Мансфельда и его ученика Генри Моргана, Джона Девиса, захватившего Никарагуа и Сан-Августин, и кровожадного Франсуа Олоне, по слухам, вырезавшего сердца испанских пленников и в ярости вгрызавшегося в них. Впоследствии он сам был захвачен индейцами, которые оборвали ему конечности одну за другой, словно огромной мухе. Эти чудовища составляли призовую выставку, роскошное зрелище эсквемелиновской «Истории буканьеров». За их спинами набросан фон из не столь крупных фигур, рядовых пиратских флотилий, висельников и «веселых ребят»; торговцев грогом, собиравших пиратские денежки; продажных правительственных чиновников, покрывавших их и пособничавших; пиратов по совместительству, десять месяцев в году занимавшихся фермерством и выходивших в море, когда мимо проплывал Серебряный флот; лесорубов с Москитового берега, сборщиков затонувшего груза и проституток. Если верить Эсквемелину, все эти колоритные личности были типичными обитателями Золотых Антил. Именно со станиц «Истории», дополненной позднейшими записками путешественников, вошел в европейский фольклор классический образ буканьера.

Поделиться:
Популярные книги

Неудержимый. Книга XVIII

Боярский Андрей
18. Неудержимый
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Неудержимый. Книга XVIII

Proxy bellum

Ланцов Михаил Алексеевич
5. Фрунзе
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
4.25
рейтинг книги
Proxy bellum

Неудержимый. Книга XI

Боярский Андрей
11. Неудержимый
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Неудержимый. Книга XI

Неудержимый. Книга XII

Боярский Андрей
12. Неудержимый
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Неудержимый. Книга XII

Под маской моего мужа

Рам Янка
Любовные романы:
современные любовные романы
5.67
рейтинг книги
Под маской моего мужа

Я подарю тебе ребёнка

Малиновская Маша
Любовные романы:
современные любовные романы
6.25
рейтинг книги
Я подарю тебе ребёнка

Таблеточку, Ваше Темнейшество?

Алая Лира
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
6.30
рейтинг книги
Таблеточку, Ваше Темнейшество?

Идеальный мир для Лекаря 9

Сапфир Олег
9. Лекарь
Фантастика:
боевая фантастика
юмористическое фэнтези
6.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 9

Сильнейший ученик. Том 2

Ткачев Андрей Юрьевич
2. Пробуждение крови
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Сильнейший ученик. Том 2

Последняя Арена 10

Греков Сергей
10. Последняя Арена
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Последняя Арена 10

Виконт. Книга 1. Второе рождение

Юллем Евгений
1. Псевдоним `Испанец`
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
попаданцы
6.67
рейтинг книги
Виконт. Книга 1. Второе рождение

Идеальный мир для Лекаря 19

Сапфир Олег
19. Лекарь
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 19

Авиатор: назад в СССР

Дорин Михаил
1. Авиатор
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.25
рейтинг книги
Авиатор: назад в СССР

Идеальный мир для Лекаря 18

Сапфир Олег
18. Лекарь
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 18