Золотые камни
Шрифт:
Предательство Ольмы и самого себя? Да, возможно.
Хмельное вино успело отуманить разум, поэтому муки совести оказались не так страшны, как могли быть.
Брентер вымученно улыбнулся, поднял на руки Селму и отнес ее в свои покои.
Их ночь прошла довольно страстно и волнующе, но наутро Брентер ничего не помнил о случившемся. Судя по тому, как смущенно улыбалась и нежно ворковала Селма во время завтрака, который принесли им в постель, он умудрился не допустить не поправимой дурости и не назвать ее ночью Ольмой.
Так прошло несколько дней.
Днем шли дожди, ночью за окнами ожесточенно
Или, может, она и хотела бы таких его поступков.
Как узнать, если нет никакой связи с некогда любимой Ольмой?
В очередной раз проснувшись ранним утром в предрассветный час, молодой листар долго лежал и смотрел в черный потолок, а потом велел мальчику-слуге зажечь свечи и подать ему папирус, чернила, перья. Сердце билось от вновь возникшего чувства, а по щекам текли слезы. Повелитель Смерти никогда не плакал, даже если ему в детстве доводилось забирать человеческие души в небытие. Но сейчас совсем другой случай.
— Мы плачем не о бедствиях других, — сказал он горько и тихо, — а только о собственном к этому отношении.
— Что вы сказали, господин? — с удивлением переспросил мальчик.
— Ничего, — ответил Брентер довольно сухо и сел за стол. — Я буду писать письмо. Ступай.
И служка ушел, оставив Райтона в тяжелом и тоскливом одиночестве.
Кому он собрался писать? Императору, разлучившему с любимой женщиной? Только для того, чтобы испортить жизни четверых людей разом?
Глухо простонав от бессилия, Брентер прижал озябшие ладони к разгоряченному лицу. Его обуяла страсть, какой он не чувствовал в первую брачную ночь. Подумать только, как он слаб морально и телесно, несмотря на то, что является чуть ли не божеством! Желание обладать Ольмой и только ей одной, неотвратимая кара за это, и огромная нежность, застилающая его душу шелковыми лентами с самого дня их вынужденного расставания.
Где-то Ольма сейчас? Жива ли она? Здорова ли? А может быть, вынашивает чужого ребенка?
От этих мыслей Райтону захотелось перевернуть стол и в гневе растоптать свечи.
Сдержать свои чувства оказалось проще, чем он думал.
Так и не притронувшись к письменным принадлежностям, он надел зимнюю тогу, теплые башмаки и украдкой, будто вор, спустился из своей опочивальни, в сад. Здесь шумел ветер, стряхивая с мокрых черных стволов деревьев отцветшие красные листья. Воздух пах пряным дождем и старой прелой травой. Низко нависшее серое небо оставалось серым и темным. Душа сжималась от глухой, невыносимой, мучительной тоски.
Брентер хотел было протянуть руки к мокрым кустам, чтобы намочить ладони ледяной водой и умыться, привести себя в чувство, но…
Ольма.
Она была здесь.
Беловолосая прелестница, лишившая его спокойного сна и мирного существования, стояла за тонкой резной решеткой ограды, положив маленькие ладони на стальные прутья, и с надеждой смотрела на Брентера.
— Ольма? — прошептал он хрипло.
Звук дорогого его сердцу имени унес в сторону ветер.
Брентер поморгал, ожидая,
— Ольма! Ольма!
Словно сумасбродный лихой мальчишка, он помчался к разделяющим их воротам, раздвигая мешающие густые кусты и проклиная нерадивых садовников, что не отрезали некрасиво торчащие ветви, Брентер Райтон мчался к ней. Наверное, он со стороны походил на Селму, которая так же, до боли, до дрожи, до безумия любит его, но это неважно.
— Брентер!
— Я иду!
Нет, она — не видение, не сон и не мираж.
Подбежав к ограде, Брентер насилу открыл тяжелый замок и распахнул ворота. Ни скрипа, ни любого другого звука, способного выдать двух преступников. Ольма кинулась навстречу, и наконец оказалась в его сильных объятиях.
Брентер обнял ее и прижал к груди с радостью и страстью, которых никогда не испытывал к Селме.
Жизнь снова воссоединилась со смертью.
Знать бы только, на какой срок.
От мокрых волос Ольмы пахло хвоей и розовой водой, а под глазами залегли глубокие синие тени. Брентер внимательно смотрел на нее, не в силах поверить, что происходящее чудо реально, и наконец поцеловал ее — жадно, настойчиво, почти властно. А императрица растаяла от счастья в его объятиях.
Глава 5. Роковое известие
С самого утра в поместье Райтон суетились слуги и служанки, накрывая на столы и убираясь в гостевых покоях. Весть о том, что прибыла сама императрица Ольма Ариас, разнеслась по всему дому, порождая самые безумные и неправдоподобные сплетни. Впрочем, скоро все забыли об этом, потому что надо было трудиться. И только Селма Райтон, прекрасная западная листарка, тихонько плакала, закрывшись в своей комнате.
Проклятый Брентер, дамоны его дери, был настолько увлечен приехавшей красавицей, что только слепой бы не заметил его отчаянной до безрассудства и слепой любви к этой женщине. Беловолосая лиходейка вскружила голову Брентеру еще задолго до их с Селмой встречи, но разве можно уважающему себя листару вести себя, как вздорный и глупый мальчишка?!
Селма металась по комнате, заламывала руки и кусала губы в тщетных попытках отыскать хотя бы один возможный выход из ситуации.
Прогнать императрицу? Нет, она не осмелится, да и Брентер не позволит.
Выжить ее из поместья хитростью? С этим бы легко справилась хитроумная кокетка из фиаламской знати, выросшая среди интриг и козней. Но не простодушная и добрая Селма.
Убить?
При последней мысли у молодой женщины прилила к щекам кровь, и она испуганно отпрянула от зеркала, в котором отражалось ее бледное печальное лицо.
О таком страшном грехе нельзя даже думать!
Где-то далеко, в южных землях Фиалама, откуда был родом ее дед, женщины устраняли соперниц ядом или с помощью наемных убийц — у кого на что хватало денег и злобы. Но здесь, в Эртвесте, женщины были независимыми от мужской похоти и больше внимания уделяли детям, искусству, красоте…
Селма не боялась, что муж разведется с ней. Император не позволит, он не захочет, чтобы его потенциальный соперник оставался свободным и не связанным брачными узами.