Золотые нити
Шрифт:
Рассказчик запнулся. Витнесс, прежде разглядывавший ногти на правой, непокалеченной руке, поднял глаза и оглядел сидящих на скамеечках в осеннем парке. Понурые, серьёзные лица пятерых немолодых мужчин. Никто не смотрит друг на друга, занятый своими мыслями, а мысли отнюдь не весёлые. Ещё бы.
Рассказчик откашлялся и продолжил:
Кто бы согласился, Кряхтя, под ношей жизненной плестись, Когда бы неизвестность после смерти, Боязнь страны, откуда ни один Не возвращался, не склоняла воли Мириться лучше со знакомым злом, Чем бегством к незнакомому стремиться!Дабт захлопнул книжку и торопливо спрятал её под свой толстый вязаный свитер: в любой момент сюда могла нагрянуть медсестра и прости-прощай тогда и Шекспир, и ставшие привычными нелегальные посиделки. В санатории «Хэдж-Сэппорт» за пациентами следили внимательно: как-никак раковые больные. А значит — интенсивная терапия и строжайшее слежение за психическим состоянием. Последнее выражалось в регулярных «психотренингах» большими группами на свежем воздухе, ритмичном скандировании речёвок, подвижных играх и тому подобной чепухе, заполнявшей каждую минуту жизни пациентов, чтобы не проскочила ненароком ни одна капелька мрачной философии.
Да, за такое нарушение режима по головке бы не погладили. А им — пятерым старикам, случайно обретшим друг друга, узнавшим себе подобных по застывшему вопросу в глазах, — было нужно до смерти собираться вновь и вновь в укромном уголке и говорить, спорить до хрипоты. О чём? Ну о чём могут спорить несколько человек, приговорённых болезнью к смерти?
— Ты замечательный чтец, Дабт, — улыбнулся Витнесс, желающий потянуть эту паузу.
— Спасибо, — сухо ответил тот, — очень жаль, однако ж я читал, увы, не для того, чтобы понаслаждаться стихами.
— Вот уж действительно, — отрезал Скепс.
Витнесс поморщился: голос, да и внешность Скепса были под стать его имени — острые, резкие, режущие. Худое, вытянутое лицо, назойливые серые глаза. Не сказать, чтобы Скепс его раздражал — но держал в постоянном напряжении своими нигилистскими замечаниями.
— Стихи-то может и красивые, — продолжил мысль Скепс, — но подобный бред, положи его хоть на музыку, бредом и останется.
— Ты не согласен с Шекспиром? — миролюбиво спросил толстяк Детто, самый скромный из компании.
— А почему я должен быть с ним согласен? — взвился Скепс, — Только потому, что он великий поэт? Бросьте! Да каждый из нас здесь сидящих знает, что такое страх смерти лучше, чем десять Шекспиров. Господа, прекратите прислушиваться к чужому мнению, прислушайтесь к своим ощущениям! Вы же знаете, и ох, как знаете, что такое животный страх смерти. Слышите слово? Животный! Страх смерти обусловлен только биологически и на самом глубоком уровне. Вспомните тот момент, когда вы узнали, что у вас рак. Вспомнили?
Лица собеседников помрачнели. Снова никто не смотрел друг на друга.
— Вы почувствовали физически, как нечто
— Ну-у-у, — неуверенно потянул Дабт, — человек — существо сложное, и нельзя его опускать до уровня зверя, который…
— Бред! — презрительно воскликнул Скепс и мерзко хихикнул. — Не думайте, что вы тут высокие интеллектуалы, и коленки у вас трясутся только лишь потому, что не знаете, где окажетесь после того, как, пардон, копыта двинете. Вы боитесь. И боитесь точно так же, как тот бычок, которого вели на убой перед тем, как сделать из него котлету, которую мы с вами, между прочим, слопали сегодня на завтрак.
— И всё же…. — Дабт потёр лысину и оглянулся на собеседников в поисках поддержки. — Человек — это не зверь, он в состоянии бросить вызов… он может… ведь неоднократно люди подвергали себя риску смерти из любопытства…
— И много таких? — с деланной серьёзностью спросил Скепс.
— Ну…. Я…. Э-э-э… вот возьмём сейчас даже не самоубийц, а…
— Я думаю, что Шекспир был прав.
Голос Витнесса прозвучал так неожиданно, что сидящие вздрогнули и уставились на него. За много дней споров Витнесс говорил крайне редко, словно бы и не касались его их общие проблемы. Лишь сидел на любимой скамейке, привычно пряча изуродованную руку под тёмно-зелёным пиджаком, да поминутно расчёсывал свои седеющие, но по-прежнему густые волосы.
— Я думаю, что Шекспир был прав, и могу это доказать, — всё так же отчеканил Витнесс, но заметно было, что пожалел об этом. Теперь уж точно придётся рассказать всё до конца.
Собеседники смотрели на него, не мигая. Все молчали, но и так было понятно, что от Витнесса ждут продолжения. Выдержав паузу, чтобы собраться с духом, он начал говорить, стараясь быть как можно тише и смягчая свои обычно металлические интонации.
— Так вот слушайте. Но пусть это останется между нами. Ладно? Смутная это история, я старался не рассказывать об этом раньше. — Витнесс запнулся, не зная, с чего начать. — Вот, кстати говоря, именно тогда, — он высунул покалеченную руку из-под пиджака и помахал ею в воздухе, — меня и разукрасили.
— Да? — обиженно воскликнул Детто, — ты всегда говорил, что это работа космозоологом тебя наградила. А я-то уши развесил. Такая увлекательная байка про алайского тигра была…
— Это всё было, — поморщился Витнесс.
— И алайский тигр?
— Было, было, — успокоил его Витнесс, — и тигр был. Да только не он меня тяпнул — я его раньше застрелил. Это дело рук человека.
— Однако ж он тебя, — удивлённо выдохнул Детто. — Ну рассказывай.
Витнесс прикрыл глаза, колеблясь, но через пару мгновений уже начал говорить, так, словно бы мысленно репетировал рассказ сотнями бессонный ночей — чётко, слово за словом, выстраивая по кирпичикам здание правды.