Золушка 2020

Адлер Оле

Я была готова согласиться, не глядя. Да, определено, мамина импульсивность во мне бурлила сейчас изо всех сил.

— Тебе нужно научиться красиво выходить из машины. Иначе будешь сверкать бельем, не постеснялся заметить отец.

— Папа!

— Что? Привыкай, Марьяша, ты теперь на виду. Это не Лондон, где можно прятаться и делать вид, что ты не Юсупова.

— Меня никогда не напрягала наша фамилия.

— Правда? Значит, мне показалось.

Швейцар открыл дверь, и отец молниеносным, отточенным движением вложил

чаевые ему в карман.

— Добрый день, Владимир Игоревич, Марианна.

Я кивнула, теряясь от вежливости и пафоса. Да, непривычно. Меня все знают тут. Особенно, когда я иду хвостом за его лордством, графом Юсуповым.

Мы прошли через ресепшен, где отец просто кивнул портье и направился к лестнице. очевидно, нас ждали.

— Запомни, у Стефании и ее подопечного очень близкие отношения, — наставлял папа, пока мы поднимались по ступеням. — Формально тебя нанимает она. Но ты должна произвести впечатление на обоих. Будь милой, но не слащавой. Подай себя профессионалом, но не занудой.

Я закатила глаза.

— Пап, я просто буду собой.

— Меня это больше всего пугает.

Он остановился у двери, осмотрел меня, резюмировал:

— Выглядишь хорошо. Мне нравится блузка и шорты. В классическом стиле. Очень уместно. — Отец выправил кудрявый локон из-за моего уха, который я прилаживала туда минут пять. — Нужно было распустить волосы. Ты с этой прической выглядишь слишком молодо.

— А ты с этим тоном — слишком старым, Владимир Игоревич. А будешь бухтеть, подружка бросит. Так что улыбайся, старпер.

Он закатил глаза, покачал головой, давая понять, что я безнадежна и постучал в дверь номера.

— Открыто, — услышала я голос, который узнала моментально.

Мне бы бежать, не оглядываясь, но ноги словно вросли в пол, а отец уже распахнул дверь, мягко толкнул меня вперед.

— Андрей, — выдохнула я, сразу увидев его.

Он сидел в кресле, но, едва я вошла, тут же подскочил.

Узнал?

Несколько бесконечных секунд тишины, пока мы смотрели друг на друга. Он выглядел иначе. Светлый костюм и безупречная рубашка, волосы разобраны на пробор, яркие карие глаза стали еще притягательнее. Я потеряла дар речи.

— Мари?!

Узнал.

— Марианна, почтение…

Отец положил мне руку на плечо, и я, опустив голову, присела в заученный до безупречности книксен. Некоторые вещи невозможно разучиться делать. Кататься на велосипеде, целоваться и делать идеальный книксен, если ты хотя бы год училась в Смольном.

В ушах шумело, перед глазами все плыло, и я совершенно ничего не понимала, но привычки были сильнее даже моей взбалмошности.

— Не начинай, — процедил Андрей сквозь зубы. — Что это все значит?

Он злился на меня. Серьезно? За что?

Не глядя на царевича, я распрямилась и повернулась к отцу, желая спросить у него то же самое.

Что все это значит, мать вашу?!

Язык присох к небу, и я удрала

бы, пожалуй, вопреки всем своим привычкам и принципам, но папа закрывал собой выход.

— Стефания, потрудись объяснить! — практически зарычал Андрей, обращаясь к блондинке, которую я только что заметила позади него. — Это она?

— Да уж, я бы тоже не отказалась от объяснений. Это он? Ты знал? — огрызнулась я на отца, обретя дар речи.

Театр абсурда во всей красе.

— Марианна, манеры, — прищурился отец, убавляя тон до угрожающего шипения.

О, это он зря.

— Манеры у меня ни к черту, ты же знаешь, — процедила я сквозь зубы, пьянея от злости Андрея и собственной наглости. — Пожалуй я их засуну в его царскую задницу, если не услышу немедленно, какого хрена ты меня притащил на аудиенцию к Романову без предупреждения.

Папа просканировал мое лицо и сделал гениальный вывод:

— Вы знакомы?

— Нет, конечно, — рассмеялась я нервно. — Первый раз его вижу. Очень приятно, Вашество. Всего доброго, не утруждайтесь…

— Мари! — отец все так же закрывал дверь. — Прекрати цирк, давайте все успокоимся и поговорим.

— Поговорим? — отмер, наконец, Андрей. — Я не собираюсь с ней разговаривать. Стеф, если это твоя претендентка, то — нет. Она нам не подходит. Ни опыта, ни образования. Она даже колледж не закончила.

А это было больно. Козырять тем, что я ему сама рассказала, пытаясь унизить. Вот ведь сволочь.

— Да, не закончила А ты-то сам где учился, солдафон? Ах, простите, к кадетскому и кремлёвскому, кажется, полагается еще Оксфорд. Наверно, именно там учили отделять от своей личности совесть. Уверена, сдано на отлично. Так ведь, Ваша Светлость?

Я тут же пожалела, что перешла на личности, но ведь он первый начал. Принц, мать его.

— Можешь проваливать обратно в Лондон, Мари. Тебе здесь не рады, — с истинно царским апломбом повелел Андрей, прожигая во мне дыры бешеными глазами. — Я отказываю тебе в вакансии.

— Ох, какая потеря. Какая трагедия. Я так расстроилась. Пойду поплачу. Надеюсь, не умру от горя. Это ведь не работает как проклятие, правда? Но если что, пап, ты уж напиши на могильном камне: «Меня проклял самый большой придурок из дома Романовых». Это ведь такая честь для нашего рода.

Практически выплюнув это все Андрею в лицо, я развернулась и отодвинула от двери оторопевшего, бледного отца. Но вспомнила о манерах, обернулась.

— Стефания, была рада вас увидеть. Жаль, что не познакомились. Ваша Светлость, не кашляй.

Отвесив клоунский поклон в пол, я дернула на себя дверь и вихрем помчалась по коридору, вниз по лестнице, мимо портье и швейцара, к машине.

Руки тряслись. Да я вся тряслась, упираясь ладонями в капот отцовского Гелика. Жутко хотелось курить, но я не была уверена, что дойду до бара. Я не была уверена, что вообще смогу отлепиться от машины.