Зов ангела
Шрифт:
Джонатан проглотил кусок жареной рыбы и вдруг почувствовал легкое недомогание. В кафе было слишком тесно, да и жарко, как в печи. Ему стало плохо. Он расстегнул воротничок своей рубашки и заказал бутылку «Перье».
— Вы все еще любите Маделин Грин? — спросил он, вскрывая бутылку.
Флаэрти ошарашенно уставился на него. В Джонатане вдруг заклокотала слепая ярость.
— Ну же, Джим, признайтесь! Она красивая, умная, предприимчивая женщина… и этот ее маленький шрам, который только делает ее привлекательнее!.. Ее трудно не любить, разве нет?
Флаэрти грохнул кулаком по столу.
— Откуда
— Достаточно просто посмотреть на фотографии в вашем кабинете. С тех пор как Маделин ушла, на сколько кило вы поправились? На пятнадцать? Двадцать? Вы совсем перестали за собой следить, Джим. Я думаю, что ее отставка опустошила вас, что вы…
— Кончайте чушь пороть! — прошипел коп, хватая его за воротник.
Но Джонатан продолжил:
— Я также думаю, что вы вовсе не убеждены в том, что это Бишоп убил Элис. Вы оставили у себя в кабинете листовку о ее пропаже, то есть вы не хотите мириться с тем, что дело закрыто. Я уверен, вы думаете об Элис каждый божий день. А еще я полагаю, что вы начали собственное расследование и, быть может, даже нашли что-нибудь новенькое. Разумеется, это не доказательства, которые позволили бы вновь открыть дело, — нет; это маленькие детали, незначительные для следствия, но крайне важные для вас. Достаточно важные, чтобы вы не спали по ночам…
Взгляд Флаэрти затуманился. Совершенно сбитый с толку, он даже отпустил воротник Джонатана. Тот встал, натянул свою куртку и положил на стол купюру в десять фунтов, после чего вышел на улицу. Он прошел несколько метров под дождем, перешел через дорогу и решил переждать ливень под козырьком какой-то школы.
— Подождите! — к нему спешил Флаэрти. — Вы сказали, что у вас для меня есть какие-то сведения.
Оба сели на деревянную скамью под навесом. В разгар рождественских каникул на школьном дворе было тихо и безлюдно. Ливень превратился в настоящую бурю и теперь обрушивал на квартал нескончаемые потоки воды.
— Я не Санта-Клаус, — предупредил Джонатан. — Прежде чем поделиться с вами моими соображениями, я хотел бы знать, как обстоят дела с расследованием.
Джим вздохнул и начал свой рассказ.
— Вы правы: несмотря на то что дело закрыто, я продолжал в свободное время проверять зацепки, которые в свое время нашла Маделин. В частности, речь шла о личном дневнике Элис. Он нас сразу заинтересовал.
— Почему?
— Потому что в нем описывались вполне будничные вещи. «Личного» же не было ничего…
— Вы отдали его на анализ?
— Да, сначала графологу, который подтвердил его подлинность, затем — химикам. Выявить дату появления современных печатных документов довольно сложно, но вот страницы, написанные от руки, — совсем другое дело. Например, вам известно, что некоторые производители добавляют в чернила своих ручек так называемые химические маркеры, по которым в дальнейшем можно определить год их выпуска?
Джонатан покачал головой. Джим продолжил:
— Чернила начинают стареть только после соприкосновения с бумагой. Их составляющие разлагаются на множество элементов, которые можно обработать и изучить при помощи инфракрасного света. Не буду вдаваться в подробности… Короче говоря, анализ показал, что страницы были действительно
Джонатан не был уверен, что все понял. Джим пояснил:
— Я уверен, что это была «отредактированная» копия дневника, которую Элис сделала специально, чтобы замести следы.
— Все это, конечно, весьма любопытно, но вы не находите, что этого недостаточно, чтобы делать подобные выводы?
— Есть и кое-что другое, — добавил Флаэрти. — Музыкальный инструмент, который мы нашли в ее комнате.
— Ее скрипку?
— Да. С шести лет Элис брала уроки музыки у некой Сары Харрис, довольно известной скрипачки. Они познакомились, когда Харрис проводила в их школе мастер-класс. У Элис были способности к музыке, Сара заметила это и подарила девочке отличную скрипку ручной работы. По нашим прикидкам, такая скрипка может стоить от пяти до семи тысяч евро…
— Но в комнате Элис вы нашли не эту скрипку, не так ли?
— Нет. Я запросил экспертизу данного инструмента и выяснил, что найденная скрипка была сделана в Китае, так что эта хрень не стоила ни гроша…
На этот раз Джонатан вынужден был признать, что дело принимало интересный оборот. Неужели Элис незадолго до исчезновения продала свою скрипку? Во всяком случае, на снимках, зафиксированных охранными камерами, скрипки у нее уже не было.
— Я все перепробовал, обдумывал разные версии, но так ни до чего и не докопался, — признался Джим с горечью в голосе.
— Вы пробовали отталкиваться от истории с присланным сердцем?
— Я, по-вашему, новичок, так, что ли? Что вы имеете в виду? Пересадку сердца?
— Хотя бы…
— Разумеется, я все проверил! Впрочем, не так уж это и сложно: для таких операций нужны специальные клиники, самих трансплантатов очень мало, и каждый из них находится под строжайшим контролем. Я навел справки о подростках, получивших новое сердце в следующие пару месяцев после исчезновения Элис. Таких всего несколько десятков. Личности всех были установлены, операции были оформлены без каких-либо нарушений.
Джонатан расстегнул молнию своей сумки и достал пластиковый пакет, внутри которого лежали две исписанные салфетки с пятнами шоколада на них.
— Что это? — спросил Джим, пытаясь разобрать каракули через прозрачный пластик.
Наконец он узнал этот почерк. Сумел прочесть первые строчки:
Дорогой господин Лемперер, то есть, я хотела сказать, Джонатан.
Я взяла на себя смелость достать пули из вашего револьвера и выбросить их в урну на парковке, пока вы пили свой кофе…
— Отправьте эти салфетки в лабораторию. Постарайтесь снять отпечатки пальцев.
— Расскажите мне еще что-нибудь, — взмолился полицейский.
— Посмотрите описание на обороте, и вы все поймете.
Джим нахмурился и перевернул пакет. На каждой салфетке красовалась золотая надпись: «Сеть заправочных станций „Тоталь“ поздравляет Вас с новым, 2010 годом!»
— Это невозможно, тогда Элис была уже полгода как мертва!
— Позвоните мне, когда получите результаты. — Джонатан вместо ответа протянул ему свою визитную карточку.