Зов крови
Шрифт:
— Ты даже не представляешь, как все погрязли в этом, — повторял и повторял лис. — Никому не вырваться, нигде нет спасения. Моя инсталляция, — он кивнул в сторону развешанных внутренностей, — и паучихи — это своеобразная аллегория. Так я представляю всю суть «Цеха».
Затем Киллиан повторил историю, рассказанную Эдвардом: Маккой встал на место моего отца, возглавив «Токсин», пытаясь повторить формулу, забрав меня в надежде однажды узнать, где прежний Мастер спрятал записи.
— И вот мы подходим к самому печальному, — произнес он. — Я понял, что теряю время рядом с Валентайном, его силы иссякли!
Все волоски на моем теле встали дыбом, а по позвоночнику прошел холодок.
— Тот мужчина в лаборатории… — произнесла я, вспоминая ужасную камеру и едва живого человека в ней.
— Ха, — он рассмеялся. — Мужчина?!
Развернув вокруг своей оси мою кушетку, он указал пальцем на клетку, стоящую в углу. На грязном полу сломанной куклой лежало то создание, которое я видела в подвале.
— Смотри, — подойдя к клетке, постучал по прутьям, — просыпайся, пушистик!
Существо дёрнулось, поворачиваясь ко мне лицом, той его частью, что оставалась человеческой.
Я побледнела, чувствуя, как сердце в груди сжалось в маленький кулачок, словно втягивая в себя всю кровь из тела. На меня затравлено смотрел Маркус Килрой, пропавший в трущобах Лондона наш друг горностай.
28.1
«Очнись…»
«От меня ничего не осталось, только ужас».
Я сидела внутри стеклянного куба, плавающего в агонизирующем кровавом море.
«Очнись».
Мой зверь, прекрасный снежный барс, сидел снаружи, пристально наблюдая за мной.
«С нами произошло что-то ужасное».
«Очнись!»
«Не хочу знать, что приключилось».
«Вставай, размазня!»
Кошка ударила лапой по хрупкой стеклянной стенке.
«Забирай это тело себе, оставь меня!»
«Оно мне не нужно без тебя, идиотка! Мы — одно целое!»
Её передние лапы слаженно ударили, заставляя стекло пойти трещинами и рассыпаться в крошево.
В этот раз куб тонул в липкой холодной крови.
И я вместе с ним.
— Проснись и пой, Алекс! — Киллиан окатил меня холодной водой, приводя в сознание.
Отфыркавшись и промогравшись от воды, уставилась на своего мучителя.
— Слушай, ну мне начинает надоедать, в самом деле! — он мрачно рассматривал моё тело. — Как вижу, всё прижилось и соседние ткани практически регенерировали. Хватит изображать кисейную барышню. Тебе уже не должно быть больно. Совсем. Пара часов, и ты начнёшь чувствовать свое тело полностью.
— Сколько я здесь?
— О, ты удивишься! Я справился довольно быстро. Не прошло и недели. Даже обидно, — он почесал переносицу, — подготовка заняла на-амного больше времени! Ведь «Шедевр» создается только из лучших деталей! Я потратил
— Что ты со мной сделал? — голос был неожиданно спокоен. Я поняла всё с момента, как увидела Маркуса, услышала историю и желания этого безумца… само собой пришло осознание, что меня настигла та же участь. Оставалось узнать, насколько далеко он зашёл.
— О, дорогая, ничего глобального. Я умею учиться на ошибках, — Киллиан кивнул в сторону клетки с Маркусом. — Замахнулся на обширную площадь, к тому же не рассчитал несоответствие размеров тела человека и зверя. При таких модификациях горностай просто умер бы под массой железа… впрочем, он и так умер.
— Киллиан, — попыталась сглотнуть вставший в горле ком, — что ты со мной сделал?
— Я покажу, раз ты просишь, — он начал катить ко мне ростовое зеркало. — Ну… любуйся.
Во рту стало сухо.
Бегло просканировав всю себя целиком, остановилась на модифицированной части, тускло поблескивающей золотом металла.
— Ты отрезал мне руку? — сухо уточнила я.
— Упаси нас боги, Алекс! — выплюнул он, словно я сболтнула несуразицу. — Я творец, а не деструктор! Ты видишь магическую модификацию высшего порядка: весь скелет сохранен, ничего не отрезано. Я поэтапно снял кожу, отделил мускулатуру, очистил кости. Пришлось повозиться с кистью, так как… уф… ты просто невероятна! Даже при таких повреждениях твоё тело все время пыталось регенерировать!
Ну а потом я нарастил всё заново, только созданное из металла. Ты — первый представитель механоидов — оборотней, способных оборачиваться с модифицированной частью тела!
Последнюю фразу он произнес торжественно-величаво.
А у меня началась истерика. Я бешено хохотала, заливаясь слезами, с удивлением понимая, что уже не испытываю смертельного страха.
«Змеиная рвота, этот идиот не знает об Эдварде! Уже есть оборотень-механоид, способный к обороту!»
— Кил, а помнишь нашего кота? — сквозь слёзы и смех, пытаясь сдержаться, спросила опешившего лиса.
Он неопределённо пожал плечами.
— А мне так запомнился! — успокаиваясь, я смотрела в его сумасшедшие глаза собственным безумием. — Как-то он поймал мышь, но в процессе сломал ей хребет. В итоге она была жива, но парализована. А он всё хватал её за голову и подбрасывал вверх, пытаясь поиграть. Изувеченная мышь с писком падала на тротуар, и тогда кот подбрасывал её снова… Помнишь? Я ещё тогда расплакалась, а ты заставил меня досмотреть до конца.
— Что-то припоминаю, — нехотя ответил он.
— Глаза у мыши побелели от страха и боли, — я не мигая смотрела на его лицо, — тельце подёргивалось, из ноздрей текла кровь. А наш милый котейка продолжал играть, пока ему не надоело… А когда ему наконец-то надоело — он откусил мыши голову. Ты тогда ещё сказал, что это естественный отбор и кот просто не мог по-другому. В нём проснулся хищнический инстинкт. Вспомнил?
— Да. Да! — огрызнулся он. — К чему ты это говоришь?
— Припомни тот случай, Кил. Во всех подробностях. Особенно окончание. Потому что я точно так же поступлю с тобой — собственными зубами перегрызу горло, а рукой, что ты создал, распотрошу брюхо!