Зов лабиринта
Шрифт:
– Нет ты дашь мне, курочка желтоперая. Всем даешь, а бедного горемыку Пандара вот как принимаешь?… Ах ты ж…
Он взвыл от боли – Ди ногтями вцепилась ему в причинное место. Оборванец задергался, пытаясь отодрать ее руку, и отвалился в сторону. Ди вскочила и бросилась вон из лачуги.
Бежала долго – пока в голове не прояснилось, и вместо рефлексов и инстинктов не заговорили внятные соображения. Тогда она остановилась и, тяжело дыша, посмотрела на руку. Та была в крови, уже высохшей. Ди передернуло от омерзения.
Она направилась к морю, держа оскверненную руку на отлете, точно та была не своя, а навязанная ей кем-то. На берегу, не раздеваясь, в платье и сандалиях, вошла в воду. Отмыла руку, потом немножко поплескалась на мелководье, приходя в себя.
Палящее с самого утра солнце высушило одежду и волосы почти мгновенно. Там же, на берегу, Ди решила больше не слоняться почем зря по городу, а идти прямиком к Башне. Как и накануне она купила у уличного торговца хлеба и сушеных ягод. Потом встретила развозчика молока и попросила напиться. Старик отцепил от пояса большую глиняную кружку и налил доверху. Молоко было густым, теплым, непривычным на вкус.
Башня встретила ее молчанием великана, которому не с кем говорить в мире пигмеев. Чтобы не передумать, Ди быстро подошла к воротам, взялась обеими руками за тяжелое кольцо и несколько раз ударила им в створку.
Она и ждала и не ждала, что ей откроют. А когда массивная створка начала медленно надвигаться на нее, отворяясь, Ди пришлось пересиливать внезапное детское желание сбежать – спрятаться от того неизвестного и огромного, что ожидало ее внутри.
Половинка ворот распахнулась, и Ди, чуть помедлив, перешагнула черту, отделяющую город от владений неведомого бога.
Ей навстречу шагнул человек в длинном, до пола, одеянии, как ряса монаха, но чистейшего белого цвета. Он молча закрыл врата, затем взял одиноко горящий факел и зажег от него масляные настенные светильники по обе стороны неширокого прохода, что вел в недра Башни. И только после этого заговорил:
– Дочь моя, ты пришла просить совета или постучалась сюда случайно, по незнанию, любопытству?
– Совета?… Не знаю… – задумчиво ответила она. – Я хочу получить ответы на свои вопросы. Эта Башня просто притянула меня к себе. Поэтому я здесь.
– Ты правильно сделала. Здесь ты можешь получить ответы на свои вопросы, если у тебя достанет терпения, веры и воли.
– Что мне нужно будет делать?
– Для начала не торопиться. В этих стенах другой счет времени. Войдя сюда одним днем, можешь выйти обратно совсем другим. Подумай, не хватятся ли тебя? Не доставит ли твое отсутствие волнения другим?
– Не хватятся и не доставит.
– Тогда ступай за мной, дочь моя. Я проведу тебя туда, где люди могут говорить с Другим.
– С каким другим? – не поняла Ди.
– С Тем, у Кого ты хочешь просить помощи. С Тем, Кто помогает, Кто утешает, Кто поддерживает и очищает. С Тем, Кто слышит и отвечает. Мы зовем Его Другим – потому что Он и есть другой. Он в мире и вне мира. Он в тебе и вне тебя. Но Он не мир и не то, что за миром. Он – Другой. Ты не можешь ни понять Его, ни объять умом. Ты можешь лишь знать о Нем и просить Его. И еще – быть благодарной Ему за то, что Он слышит тебя.
– А бывает так, что Он слышит, но не отвечает?
– Бывает так, что Его ответ приходит не сразу. Иногда его нужно ждать всю жизнь – и получить перед приходом смерти. А иногда бывает достаточно и того, что Он слышит тебя, – тогда и ответ не нужен. Душа очищается просьбой о помощи. Человек создан для того, чтобы просить – и в этом обретать смирение и знание своего несовершенства.
– Человек просящий, – пробормотала Ди. – Какой жалкий удел. Человек не может и не умеет все время просить. Он слишком горд и слишком многого хочет. Если все время просить, а не добывать нужное самому – жизни не хватит.
– Это не удел. Это дар. Может быть, равный дару любви. Только ни один человек не способен любить всех, а просить постоянно неразумно. Люди горды, это так. Но ни у кого из них не достанет сил никогда не просить. Хотя бы один раз это обязательно случиться. И этого будет достаточно.
– Для чего достаточно?
– Чтобы почувствовать себя незавершенным творением. И устремиться к довершению. Душа и должна стремиться к своему создателю. Там ее настоящий дом.
– А ведь просить можно и не того, о ком вы говорите. И вовсе не для того, чтобы узнать о своей недостаточности. Совсем наоборот…
Провожатый повернул к ней голову, и Ди увидела в его глазах огонек усмешки.
– Можешь не продолжать. Я понял, о ком ты ведешь речь. Но все гораздо проще. К темному духу нет причин обращаться – он сам предлагает и сам дает. Не спрашивая согласия и не дожидаясь просьб.
– Бесплатно? – рассмеялась Ди. Отчего-то эта тема показалась ей веселой.
– То, что он дает, и есть плата. – Отрезвляющая усмешка в ответ на ее задиристый смех.
Ди умолкла. Этот морализаторский разговор наскучил ей и утомил. Хотелось уже скорее прийти, куда надо, и наконец узнать тайну Башни – ее сокровенную суть, манящую своей загадочностью. Но они все шли и шли, и путь их освещался одной-единственной лампой в руке служителя Башни, и стены сжимали их с боков, толкая вперед и вперед, – и не было этому конца-края. Они проходили мимо одних боковых коридоров, ныряли в другие, оставляли без внимания третьи и оживляли своими шагами четвертые, седьмые, десятые. Иногда они поднимались по коротким каменным лесенкам, иногда пол резко забирал вверх, так что это уже был не пол, а настоящий пандус.
И Ди стало ясно, почему влекла ее к себе Башня. Ее манил заключенный внутри пирамиды лабиринт. Чудовищная усталость вдруг легла ей на плечи и придавила к полу. Ди прислонилась к стене и решила, что умрет прямо здесь, сейчас же, сию секунду. Не было сил сделать еще хоть один шаг, и не было желания продолжать идти.
– Ты очень бледна, дочь моя. Ты устала или больна? – он осветил ее лицо лампой и поддержал, чтобы она не упала.
– Почему вы не сказали мне, что это лабиринт? – выдохнула она.