Зов лабиринта
Шрифт:
Зов тянулся оттуда, из кабинета.
Впрочем, пыль была везде. Только остальные углы квартиры она запорошила за ночь тонким, деликатным слоем и не так сильно бросалась в глаза.
Чуть погодя Ди засела за машинку, уже переселенную.
Никто никогда не говорил, что музы должны сами ваять шедевры. Но что же делать музе, которая лишилась своего Мастера? Что делать музе, у которой незаконченный роман Мастера отобрал большой кусок души? Одинокой чокнутой музе, которой стало подозрительно ее амплуа?
Роман назывался
Ди щелкнула мышкой, глубоко вздохнула… открыла дверь… и очутилась на улице, обычной городской. В реальности отражения.
Она спешила. Боялась опоздать. В нетерпении ловила машину.
«Куда?» – «Минотавра, тридцать один. Пожалуйста, скорее».
ОТРАЖЕНИЕ
И все-таки не успела. В холостяцкой квартире было тихо. Она прошла в кабинет.
Под потолком гудела большая осенняя муха.
Он был уже мертв. Сидел за столом. Голова в мученическом венце из стекла и пластика. На стол натекла лужа крови.
Ди съехала по стене у двери на корточки. Можно ли прокрутить время и действие назад? Он был последней надеждой. Как теперь узнать?…
Она надеялась, что его любовь воскресит ее. Ведь они любили друг друга?
Воскресит ее память и душу.
Но она не успела спасти его самого.
Теперь все кончено.
Поднялась. Больше здесь делать нечего. Поплелась к выходу из квартиры. Открыла дверь. Раздался какой-то слабый треск. Ди озадаченно разглядывала полоску бумаги, приклееную концами к двери и к косяку и разорванную посередине. Линия разрыва проходила точно по круглому милицейскому штампу. Когда она входила сюда, этого, естественно, не было. С тех пор прошло не больше пятнадцати минут. Но за это время квартира оказалась опечатанной. Сердце громко стукнуло. Ди быстро вернулась в кабинет.
Тот был пуст. Мертвое тело исчезло. Кровь со стола тоже. С улицы внутрь заглядывали вечерние тени, хотя полчаса назад был яркий день. Внезапно она услышала щелчок. Тело помимо воли напружинилось, мысли заметались. Кто-то тихо шел по коридору. Ди отступила вглубь кабинета, притерлась к стене.
Шаги затихли возле двери, в двух метрах от Ди, в страхе окаменевшей.
– Выходи!
Мужской требовательный голос. Но ее будто парализовало. Она молчала, не дышала и мечтала превратиться в тень.
Еще два шага, и Ди увидела прямо перед собой отверстие пистолетного ствола.
– Ты кто? Что тебе здесь надо? – Однако голос мужчины звучал уже не столь повелительно. Ди показалось, что он удивлен.
Всмотревшись в полутьме в лицо незнакомца, она и сама испытала легкий шок.
В его чертах она узнавала себя саму. Только в этом лице напротив было меньше мягкости, меньше плавности – оно принадлежало мужчине. Ди отчетливо ощутила себя разрезанной пополам: две половинки ее самой стоят друг
– Ты что, ослеп и не видишь, кто я?
Мужчина цепко оглядывал ее. Потом, очевидно, придя к каким-то выводам, убрал пистолет.
– Ты любовница моего брата? Он рассказывал мне о тебе.
Ди неожиданно для себя окрысилась:
– Не любовница, а любимая. Выбирай слова.
– Ладно. Пускай любимая. Мне все равно. Брат мертв, и мне все равно, кем ты ему была.
– А что тебе не все равно? Ты-то что здесь делаешь?
Мужчина отошел от нее и сел на стул. Расстегнул куртку. Ди продолжала подпирать спиной стену.
– Мне не все равно, кто убил брата. В любом случае я разыщу этого ублюдка и сверну ему шею. Но мне нужна информация. Вот зачем я здесь.
– Что ты хочешь тут найти? Милиция наверняка все выгребла.
Он встал и подошел к окну.
– Чертов манускрипт. – Его кулак впечатался в боковину оконного проема. – У ментов его нет. Они вообще не в курсе. Брат в последнее время контактировал с местной сектой. Он тебе что-нибудь говорил об этом?
Ди помотала головой.
– Нет. А тебе откуда это известно?
– Случайно узнал. Нашел тут одного из этих идиотов. Он сейчас на больничной койке отдыхает. Подрезали недоумка в уличной драке. Ну, я ему организовал родительский день. Он мне мно-ого чего изложил. Был откровенен, как с мамой. Много интересного я узнал.
– О чем?
– О душепродавцах.
Он оторвался от окна и шагнул к двери. Включил свет. Снова оглядел Ди – с головы до ног.
– А ты ничего себе. Только с глазами беда.
– Какая беда? – ничего особенного в глазах своих Ди не находила.
– Шальные они у тебя. Как беспризорные. Нужно, чтобы за ними кто-нибудь приглядывал. Понятное дело, что ты любимая у брата была, только его уже нет. Ищи-ка ты, девушка, себе мужика. Будет тогда хозяин у глаз твоих.
Ди невесело хмыкнула и спрятала очи.
– А все ж таки кого-то ты мне напоминаешь. Только не пойму кого.
Под его прицельным оглядом Ди отчего-то занервничала. Почему он не узнает ее? Исподлобья зыркнула по сторонам, отлипла от стены.
– Давай перейдем в другую комнату. Тут… слишком… тяжело. И расскажи мне о душепродавцах.
– Ладно. Время у меня есть. Успею еще здесь пошарить.
Он пошел впереди нее. Когда загорелся свет, Ди пристроилась на крошечном обтрепанном диванчике. Профессорская обстановка глаз не радовала. Все старое, неуклюжее, тяжеловесное. Единственная вещь, притягивающая взгляд, – ковер на полу. Самый что ни на есть длинношерстый – ступни мягко тонули в нем, а ворс сверху казался диковинным лесом, узорно раскрашенным в небывалые для растительности цвета.
– Свет могут заметить с улицы. Мне бы не хотелось встречаться с милицией.