Зов лабиринта
Шрифт:
Ди все еще не могла прийти в себя. Слишком невероятен, слишком резок оказался переход из одной реальности в другую. А ведь на самом деле этот переход произошел гораздо раньше, как теперь стало ясно. Но она не заметила его, продолжала жить по правилам искусственно сконструированного мира, тогда как реальный мир предъявлял к ней совсем иные требования, подвергал иным испытаниям. Где, когда она перешла черту, отделяющую одно от другого, иллюзию от истины, геройство от злодейства?! Почему не сумела отличить друг от друга противоположности, не почувствовала фальши, заигралась до того, что сейчас от самой себя тошнит?!
Но икать перестала. И уже осмысленным взглядом прошлась по убранству капища – свастике, статуэтке десятирукой богини (Кали – вот как ее зовут, вспомнила она наконец, божество смерти, хаоса, разрушения). «Кто они? Фашисты? Солнцепоклонники? Сатанисты?» Никита мрачно хмыкнул. «Свастика слишком многозначный символ. Не стоит доверять символам. Они убийцы. Обыкновенные убийцы, ищущие оправдания себе в древних культах». Перешагивая через тела мертвецов, он подошел к поставцу, с которого щерилась грозным оскалом многорукая паучиха Кали. Мгновение смотрел на нее, а потом сбросил божество с пьедестала и припечатал осколки ботинком.
«Они называли ее Деви. Это одно из ее имен? Какое же из них настоящее?» Никита безразлично пожал плечами. «А у нее нет настоящего имени. Как и настоящего лица. Она везде разная. И всюду одинаковая. Но главное не в этом. – Он говорил медленно и как будто раздумывая, на мгновенье повернувшись лицом внутрь себя. – А в том, что она везде. Везде и сейчас. Растворена во времени и в пространстве… Пойдем же наконец. Здесь мерзко». Он взял ее за руку и силой потащил к выходу. Ди беспомощно оглянулась. «А как же… эти?» – «Крысы подъедят, – бросил Ник через плечо. – Тут не о чем беспокоиться». – «А тот? Он же живой? Я ведь не убила его?» – «Нет, не убила. Я опять вовремя, да?» Он усмехнулся, но Ди не заметила иронии. Она была в несколько пришибленном состоянии. «Очухается, уползет. Хотя вообще-то стоило бы в милицию доставить». – «Не надо». Ди испуганно помотала головой и снова оглянулась, уже из тоннеля, на трупы. Мысль о том, что всем этим займется милиция, вызывала дурноту. Ладно она – слава богу, не придушила бедолагу, хотя, конечно, она и без того на подозрении, – но Ник! Вот у кого будут ба-альшие проблемы. Пять трупов!
И тут до нее окончательно дошел смысл произошедшего. Она резко остановилась и выдернула руку. «Ну что еще? По-моему, мы и так здесь слишком задержались». Никита залез в карман куртки, достал маленький фонарик. Зажег и направил свет ей в лицо. Лицо это выражало крайнюю степень изумления. «Ты убил их!» Она сказала это с такой ошарашенной патетикой в голосе, что Никита ухмыльнулся. «Ну да. Убил. Ты ведь, кажется, тоже собиралась удавить одного из них». – «Не притворяйся, что не понимаешь, о чем я говорю. Почему ты убил их? Почему не сообщил в милицию?» Никита молчал миг, а потом совершенно серьезно ответил: «Далеко было бежать до участка. А телефон здесь экранируется». Ди повертела головой. «Где – здесь? Где мы вообще-то?» – «В катакомбах. А это, – он махнул рукой, – тот самый храм. Как видишь, я все-таки нашел его. После того как ты самолично едва не сделалась адептом заплесневелого сектантского культа. Но теперь ты, надеюсь, изменила свое мнение насчет его заплесневелости?» Ди прохрипела в ответ что-то нечленораздельное. Потом, совладав с собой, тихо выдавила: «Извини. Я не предполагала, что это так…» И пристыженно замолчала, не докончив.
«Пойдем, я покажу тебе – как». Он взял ее за локоть и повел, освещая путь фонариком. Ди заметила, что идут они в сторону, противоположную той, откуда она сама пришла к капищу сектантов. Здесь начинался пологий спуск. «Вообще-то тут можно заблудиться. В детстве я пару раз сюда совался с ребятами. Но далеко мы не заходили. Боялись привидений. Здесь ведь и в самом деле в девятнадцатом веке обосновалась оккультная секта. Громкое дело было, когда их замели. Темные дела они творили. Искали могущества, работая мясниками, – в основном, конечно, кровью человеческой интересовались. Младенцев особенно жаловали. И юных прекрасных дев. Расчленением трупов не брезговали. Поеданием в сыром виде отдельных органов тоже. В общем, с выдумкой ребята к делу подходили. Фантазеры были. Гостеприимные – мимохожих путников с радостью привечали».
В голосе Никиты слышалась угрюмая, звенящая издевка. Ди поежилась. «Ты намеренно меня пугаешь? Эти байки про кровь младенцев и девственниц давным-давно обросли длиннющей бородой. Формальный стереотип сатанизма» – «Байки? Стереотип? Тогда почему у тебя поджилки трясутся? Нет, это не байки. Самое интересное, что все это действительно было. А самое не смешное – что все это есть. Сейчас. Правда, на девственниц спрос упал. Тлетворное влияние цивилизации сказалось». Ди подавленно молчала.
Никита остановился и вынул из кармана листок бумаги. Посветил на него фонариком. На листке карандашом были нарисованы линии, цифры и крестики. «Пока тебя искал, наткнулся тут кое на что. Здесь уже близко». Он убрал план. Метров через тридцать пятно света пошарило по стенам и вычертило кривоватый узкий проем. «Вот оно». Никита протиснулся первым и потянул за собой Ди. Они оказались в тесном скальном разломе.
В незапамятные времена здесь, под землей, добывали камень для строительства города. Вероятно, заброшенные каменоломни хранили еще много древнющих тайн, помимо секретов сравнительно недавнего сатанинского промысла. Но то, что открылось Ди внутри этой крошечной слепой кишки подземелья, явно не имело отношения к незапамятным векам. Эта тайна носила отчетливый отпечаток современности. Ди не удержалась и вскрикнула. Зажала рот ладонью. А заодно и нос. Но от густого трупного смрада рукой было не отгородиться. Казалось, он был способен проникать в мозг, минуя дыхательные каналы, – напрямую. Вдоль стен лежали и сидели полуобъеденные мертвецы. Много. Десятка два. По ним деловито шныряли толстые, брюхастые крысы с лоснящейся шкурой. Ди почувствовала, что сейчас шлепнется в обморок. Присоединится к покойникам. Вот-вот – и гнусные, обожравшиеся твари уже почуяли деликатес, тычутся носами в ее ноги. Ступор прошел, и Ди заорала. Давя упругие мягкие тела людоедиц, оступаясь на них, метнулась к пролому, вывалилась наружу, в коридор. Никита вылез следом.
Ди тяжело дышала и жалась к стене. «Прости. Я подумал, что тебе нужно это увидеть. Это то, во что ты чуть не вляпалась по самую макушку. Милиция здесь ни к чему. В подобных случаях она некомпетентна. Того, кто служит тьме, невозможно судить людским судом… Ну, пойдем искать выход?» Он тронул ее за плечо и легко подтолкнул вперед, приводя в чувство. Ди сделала пару шагов. Она поняла, что вот-вот сорвется в истерику. От недомолвок и обилия тайн ее уже трясло и знобило. Хотелось брякнуться на пол, задрать голову и завыть. Нервно рассмеявшись, она сорвалась с места и полетела вперед.
Никита догнал ее, схватил за руку и развернул. «Не туда. В другую сторону». В другую, так в другую. Здоровенными шагами Ди шлепала впереди, Ник направлял ее сзади. Шли молча – по молчаливому же согласию. Только дыхание друг друга слышали, да шуршание камешков под ногами.
Минут через пятнадцать, после бесчисленных поворотов, от которых уже тошнило, пол подземелья начал круто забирать вверх. Потом впереди сверкнул свет, и еще через минуту Ди уже вдыхала свежий воздух. Никита помог ей втиснуться в узкую горизонтальную расщелину, потом пролез сам.
«Боже, какое счастье снова оказаться на земле!» Ди в изнеможении повалилась в густую траву и растянулась. Вокруг росли сосны и пихты. В их верхушках шумно гулял ветер. Вход в катакомбы начинался в невысоком уступе скалистой породы, поросшем мхом. С расстояния нескольких метров расщелина казалась беззубым ртом древнего старика. Солнца не было видно за облаками. «Сколько сейчас времени?» – «Десять утра». – «Сла-авное утречко… А теперь садись рядом и рассказывай. Я с места не сдвинусь, пока не узнаю, кто они, – кивок в сторону скалы, – и кто ты. Как ты меня нашел. И где научился так ловко метать топорики и сворачивать шеи». – «Это долгая история. Ты можешь простудиться, валяясь тут». – «Ничего, я закаленная и никуда не тороплюсь». – «Хорошо. Как хочешь. Можно и здесь».