Зов лабиринта

Иртенина Наталья Валерьевна

Выбралась к ней внезапно. Возле автотрассы лес рос гуще, словно для того, чтобы не пускать летучий машинный яд вглубь. Лохматые и полулысые, одинаково неопрятные придорожные елки вдруг расступились, и Ди оказалась на обочине. Стряхнула с себя лесные ошметки, изучила указатели. Город был в трех километрах. Проголосовала и отрешенно затихла на заднем сиденье. Водитель попытался втянуть печальную пассажирку в бессмысленнейший разговор. Ди односложно отвечала, все больше невпопад, и наконец была оставлена в покое.

В голове творилось непонятное. Будто наполнилась голова чужим дыханием – жарким, лобзающим, неистовым. Восторженным. Туманящим прозрачное стекло разумения. И зов. Снова зов.

Непрекращающийся, лишь утихающий ненадолго до неразличимости, но все равно присутствующий – на краю сознания. После леса, после ее «Нет!» в адрес человеческой любви зов стал сильнее, громче, стал будто радостнее. Ди съежилась на сиденье, напыжилась. И вдруг ясно увидела цифры. Вспыхнули в мозгу – пламенно-рыжая «3» и цвета сходящей с горы лавины «1». Они сцепились и пустились в пляс. Слепили двузначное число и теперь были нераздельны. «31».

Ди забеспокоилась. Число отчего-то было смутно знакомо, оно что-то означало. Что-то очень важное. Тревожное. Пугающее. И манящее. Потому что оно пришло не из человечьего мира. Оно принадлежало другому миру. Какому? Ди уже знала, что миров много. Несколько. По крайней мере два. Так какому же?

В городе она пересела на такси. И поехала домой. Не в гостиницу. Тянуло домой. Будто кто-то мог ждать ее там. Будто после долгого изгнания возвращалась на родину.

Попросила остановить за пару домов от своего. Прошлась пешком в надежде проветрить задурманенную голову. Оказалось – тщетная надежда. Пройдя несколько десятков метров уперлась глазами в номер на боку дома – 31. Ди охватило странное возбуждение. Ощущение того, что мир снова принялся ворожить, зачаровывая город и ее саму, размывая все прежние границы, очертания, весь прежний какой-никакой смысл. Все наполнялось новым смыслом, зыбким как марево. Чародейским тайным смыслом.

Ди вошла в подъезд. В глубокой задумчивости принялась считать ступеньки. Когда перед носом встала знакомая дверь, повторила шепотом имя последней ступеньки. «Тридцать один». Тихонько рассмеялась. Крошечные чудеса. Милые крошки. Чудовищные крошки. Бред.

Открыла дверь, перешагнула порог. Постояла немного. В квартире было светло и пыльно, как если б год здесь никто не жил. На полированных поверхностях мебели можно было рисовать картины. Пару раз Ди чихнула. «Здесь поселилась пыль», – подумала она без каких-либо эмоций. Быстрота, с какой пыль обжилась в квартире, ничуть не удивляла. Впрочем, раньше пыли здесь поселился Зов. Может, пыль пришла вместе с ним? Может, пыль была мантией Зова?

На секретере в гостиной стоял небольшой портрет в рамке. Муж. Ее муж. Свой, точно такой же, стоявший рядом, Ди куда-то засунула неделю назад, чтобы не раздражал. Она взяла в руку портрет. С минуту всматривалась в совсем незнакомое лицо. Потом перевернула. На обороте надпись: «Добро пожаловать в клуб тридцатилетних бравых парней». Дата: июль прошлого года. Значит, в августе этого ему был тридцать один.

Ди упала на диван и всхлипнула. Заколдованное число все больше наглело. О тридцать первом августа – фатальном для них обоих дне – даже думать не хотелось. Ди решительно тряхнула головой. Если она сейчас же не перешибет чем-нибудь эту плетущуюся на глазах цепочку из клонов проклятого числа, то озвереет. Но чем перешибить? Тоже числом? Начать играть на понижение. Или повышение. Тридцать или тридцать два. Ди вспомнила, что у человека тридцать два зуба. Отлично. Подошла к зеркалу, открыла рот, широко, как на кресле у дантиста, и принялась пересчитывать собственные зубы.

Лучше бы она этого не делала. Тридцать один.

От истерики спасла телефонная трель. «Диана, милая моя, где ты пропадаешь! Это Макс. Звоню тебе уже в тысяча первый раз.

Лапонька моя, я все понимаю, ты сейчас не в своей тарелке, у тебя горе, но прошу тебя, не забывай о сроке сдачи рукописи. И, пожалуйста, держи меня в курсе. Почему ты молчишь? Сколько у тебя осталось глав?» – «Я… не помню. Надо посмотреть». – «Послушай, ради бога, Диана, ты должна закончить этот роман. Я по твоему голосу слышу, что ты в нерабочем состоянии. Тебе нужно взбодриться. Хочешь, я привезу тебе таблетки? Импортные. антидепрессант». – «Не надо, спасибо. Я постараюсь… только я немножко забыла – когда срок сдачи?» – «Через две недели. И задерживать не в твоих интересах. Не говоря уже о моих интересах. Так что умоляю, соберись. Пока ты на пике, я не позволю тебе портить твой маркетинг. Это слишком дорогая вещь. Договорились, рыбка? Да, кстати! Ты была права. Это действительно грибок. Из-за него я потерял обоих своих коньков. Я был просто в шоке, когда издох второй». – «Какой грибок? Какие кони? Не понимаю…» – «В моем аквариуме. Что с тобой, Диана? Ты меня пугаешь». – «Ах, аквариум. Да-да, конечно. Коньков жалко. А рыбки?» – «Рыбки, слава богу, все здоровые». – «Сколько?» – «Что сколько?» – «Рыбок в твоем аквариуме». – «Всего?… М-мм…вчера взял еще двух пестрых телескопов, значит, всего… тридцать одна. А что?» Долгий выдох. Нет, видно не судьба. «Ничего. Просто я сошла с ума. До свидания».

На деревянных ногах прошествовала в кабинет. Милицейские обнюхали тут каждый угол, каждый квадратный сантиметр. И, естественно, забрали с собой всю пыль, какая была, вместе с отпечатками пальцев и иными уликами. Но сейчас пыль лежала серыми сугробами. Здесь ее было больше всего. Ди опять чихнула и задышала медленнее, осторожнее.

Разбитый монитор отсутстовал. Но системный блок был цел и невредим. Зато дискет – ни одной. «Жулики!» – подумала Ди про ментов и распахнула окно. В комнату ворвался ветер и весело взметнул пегий фейерверк пыли. Ди выскочила за дверь и поплелась в кладовку – за ведром и тряпками.

На обратном пути, полистав справочник, заказала по телефону новый монитор.

Слабоинтеллектуальный труд по дому принес облегчение мозговой горячки. Заколдованная цифирь унялась и больше не мутила душу.

К полуночи в квартире не осталось ни пылинки. Зато в голове появилась свежая мысль: «Ненавижу мыть полы».

Ночью ей приснился сон: она дописала роман и разоблачила убийцу Филиппа. Макс с размытыми чертами лица, одетый полковником милиции, пожал ей руку и преподнес в дар от города большой аквариум, в котором плавали угловатые и глазастые циклопы – астрономические телескопы.

Утром проснулась от длинного и назойливого, как папарацци, тилибомканья дверного звонка. «Монитор заказывали?» Ди зевнула и велела заносить. Пока посыльный подсоединял дисплей, сделала кофе. Две чашки выхлебала сама, третью сунула в руки парню. Парень выпил кофе, после чего громогласно чихнул три раза подряд. «Пыльно у вас там, хозяйка. Всю нюхалку забил себе». С чем и был скоротечно и в меру невежливо выпровожден за дверь. Нахал! Пыльно ему. Это после того, как она едва не языком вылизала каждую щель!

Однако придя полюбоваться на новенький экран, с легким недопониманием ситуации убедилась в справедливости критики. Ровная рыхлая серая пелена лежала на всем, на чем можно было лежать. Первозданной чистотой сиял лишь монитор. Но полу отпечатались следы посыльного. Ди усердно в течение нескольких минут пыталась понять причину редкого природного явления. Но в конце концов плюнула и решила перетащить компьютер в другую комнату, а эту заколотить крест-накрест. Хотя бы старым плинтусом, что в кладовке невесть зачем хранится. И именно крестом, на всякий случай. Жаль, святой воды под рукой нет.