Зов лабиринта
Шрифт:
Кроме того, позади рук у страшилы имелись еще и крылья, как сперва подумала Ди. Спустя мгновение крылья визуально трансформировались в густую гриву. Хотя признаки пола с расстояния не просматривались, Ди поняла, что это женщина. Воинственная дамочка была увешана черепами и свежесрезанными головами. В целом это обилие однообразных аксессуаров и украшений производило впечатление наигранности и безвкусной театральщины. Впрочем, у Невоплощенных, как уже убедилась Ди, пристрастие к дешевой театральщине – что-то вроде национальной хвори, как у англичан сухотка, у немцев параноидальная аккуратность, а у русских похренизм.
Кроме ужасной женщины в пещерном капище находились еще шестеро. Пятеро сидели, скрестив ноги, вокруг треножника, стоящего перед Десятирукой. Под плоской чашей на треноге пылал костерок, и в ней что-то булькало. Шестой только пристраивался между остальными. Ди сообразила, что это за ним она шла и вот наконец пришла. Только как же все это понимать?
Один из них был весь в белом – он сидел чуть на отшибе от сотоварищей. Четверо были кто в чем – от стеганой фуфайки и широченных безразмерных штанов до стильного джинсового костюма. На лица Ди не смотрела – к чему, если они копируют друг дружку?
Но переведя взгляд на последнего, едва не вскрикнула. Зажала рот кулаком и жадно впилась глазами в шестую неподвижно сидящую фигуру. Этот разительно отличался от остальных. Он излучал власть. Пятеро других подчинялись ему – это очевидно. Он говорил – негромко, но сильным, привычным к управлению другими голосом. Кажется, что-то рассказывал – Ди, потрясенно таращась на него, забыла слушать. Он сидел между треногой и экстравагантной дамочкой, спиной к страшилке. Огонь, выбиваясь из-под чаши с варевом, тянул к нему свои трепетные оранжевые пальцы и озарял быстрыми бликами его лицо.
Ди зачарованно глядела в это лицо, узнавая в нем свою судьбу и не веря самой себе.
Это было особенное лицо. Непохожее на другие. Ди нашла его прекрасным и одухотворенным. Волевым и выразительным. Мужественным и строгим. Добрым и суровым.
Она не сомневалась в том, что видит лицо Убивца.
ВОИНЫ ЧЕРНОЙ МАТЕРИ
А кто же тогда остальные пятеро? Ди ни секунды не колебалась с ответом: конечно, его соратники. Воинство Воплощения.
Свастика на стенах? Да пожалуйста: древний-предревний, допотопный еще символ плодородия и возрождения жизни. А также бессмертия.
Десятирукая очаровашка? Тут надо подумать. Ди была уверена, что встречалась с этой дамочкой и раньше. И, разумеется, знала, кто она такая. Только не помнила, откуда она это знает и что именно знает. Одно ясно. Воинство Воплощения поклонялось человеческому божеству.
А это еще раз свидетельствовало о том, что она попала туда, куда нужно.
Но она не спешила обнародовать себя – так как не знала бы, чем объяснить свое появление здесь, и кроме того, боялась нарушить действо, разворачивавшееся у нее на глазах.
Убивец легко, одним рывком, поднялся на ноги, подошел к тому, на ком было белоснежное одеяние, и ласково велел ему:
– Встань.
Затем он взял его за руку, вывел на середину капища и обратился к четверым сидящим:
– Готовы ли вы принять в наш священный союз нового брата и назвать его тхагом, тем самым разделив с ним удачи и тяготы промысла, которому научила нас наша Черная Мать во имя искоренения зла и демонов, сеющих зло?
Один за другим сидящие ответили:
– Готовы… Да, готовы… Мы принимаем его.
После этого Убивец подошел к изваянию богини, пал перед ней на колени и воздел руки.
– О, Деви! Позволь нам пополнить число твоих верных слуг еще одним собратом! Даруй ему свое благословенное покровительство, надели бесстрашием, силою, хитростью, и дай знак, если тебе угоден твой новый раб!
Некоторое время все молчали и прислушивались, замерев в неподвижных, напряженных позах. Ди тоже навострила слух и глядела на происходящее широко раскрытыми глазами. Внезапно сверху, с темного потолка, куда не доходил свет пламени, сорвалась какая-то тень. Стремительно прочертив пространство пещеры, она черным клубком пронеслась над головой посвящаемого в братство и полетела прямо на Ди. В груди что-то оборвалось, ухнуло вниз, а потом подскочило к горлу. Ди едва не хлопнулась в обморок от этакой жути. В последний миг, перед самым ее носом, зловещий снаряд сменил курс и прохлопал крыльями мимо. Ди очумело потрясла головой и с опозданием узнала в существе летучую мышь.
– Она осенила его крылом! – вскричал кто-то из четверки адептов. А потом все вместе: – Хвала всемогущей Махадеви!
Посвящаемый, приняв благословение богини, сделался вдруг зелен лицом и зашатался. Ди вполне могла понять его – сама едва избегла прямого попадания страхолюдным благословением по физиономии.
Убивец поднялся с колен и возгласил:
– Благодарим тебя, о Деви!
Потом снова подошел к неофиту и обнял его, не дав упасть.
– Ты угоден Деви, радуйся. Она послала знак, что принимает тебя под свое покровительство. Теперь ты должен дать клятву тхага.
Убивец щелкнул пальцами в сторону четверки. Один, повинуясь знаку, вскочил, и быстро принес из дальнего угла продолговатый предмет. Убивец сунул эту штуку в правую руку посвящаемого, велел держать на уровне груди и повторять за ним слова клятвы.
Длинной штуковиной оказалась обычная крестьянская мотыга. Видимо, для душ она была священным символом повседневного человеческого труда – тяжелого, но и благодатного.
– Клянусь, – начал Убивец, – что приняв имя тхага и став членом братства бхаттоти, буду беспрекословно выполнять волю Великой Матери нашей Деви во славу ее и ради блага множащегося рода людского. Клянусь на стезе святого промысла быть честным, храбрым, верным и преданным нашему делу. Клянусь хранить в глубочайшей тайне все, что связано с братством. А если нарушу эту клятву, то пусть я предстану перед Матерью нашей, которую нельзя увидеть без того, чтобы не умереть тут же, на месте, пусть буду изрублен на куски этим священным заступом, как был изрублен Матерью демон Махиша, и пусть моя участь послужит уроком другим.
Неофит твердил клятву вслед за Убивцем.
Когда все страшные и торжественные слова были произнесены и мотыга вернулась на свое место в углу, Убивец снова подал знак. Адепт у костерка подскочил и поднес новому собрату кружку. Ди видела, как перед тем он наполнил ее варевом из чаши на огне. Неофит принял кружку и поднес к губам. Но тут же отдернул. Горячо!
– Пей! – строго велел ему Убивец. – До дна.
И тот снова прильнул к кружке. Вылупив глаза от боли, не смея поморщиться, он пил крошечными глотками – так долго, что Ди успела за это время проделать длинный путь от простого удивления до полного непонимания, обратно, а затем в другом направлении – к счастливой, хотя и невероятной догадке. Ведь души бестелесны и не нуждаются ни в еде, ни в питье, ни уж тем более не могут испытывать физическую боль. Чем же тогда объяснить происходящее?! Может быть, на нематериальном огне кипела какая-то нематериальная субстанция, вроде энергетической амброзии для бессмертных душ? А страдальческая физиономия неофита отчего тогда? В конце концов Ди осенило: сделавшись адептами Воплощения, они во всем стремятся стать людьми. Они не могут позволить себе обрести плоть, пока в городе душ остается хоть один Невоплощенный. Но человеческие повадки и обычаи они перенять в состоянии, хоть это и неимоверно трудно для них, даже противоестественно. Заливать в себя жидкость – наверное, для них это то же самое, что человеку набивать брюхо камнями или расплавленным свинцом.