Зов топи
Шрифт:
Вальд нежно погладил сочащуюся теплой влагой кору. Струйки маслянистой воды потекли по руке в рукав, омывая ссадины с легким жжением.
— Болота отравлены… — в голосе Вальда сквозила неприкрытая обида. — Край умирает! Почему мы это допустили?! Для чего сражались со змеем, а потом позволили…
Негодование Вальда было прервано внезапным приступом удушья. Он хватал ртом воздух, но все же смог успокоиться и перевести дух. Юноша горестно покачал головой. С уходом Хозяина из мира живых, все изменилось. Голос топи по-прежнему жил в нем, но тоска успела пустить глубокие корни, лишив радости. Под пристальным взглядом древней чуждой человеку силы, он чувствовал себя бесполезным и ненужным. Будь рядом родичи или соратники, с тоской было
— Никому неведомы твои планы, Хозяин. Мне бы силою Голоса разорвать этих гадов, приказать земле разверзнуться и поглотить их гнилые тела, — он потряс крепко сжатым кулаком, — но ты запретил мне. У меня есть Голос, но я могу лишь жаловаться небу и ничем не могу помочь.
Темная, приятно пахнущая жидкость стала течь обильнее, миниатюрные трещины расширились. Одежда парня промокла, насквозь пропитанная маслянистой жидкостью, но он не замечал этого.
— Ты говорил, что ради цели нужно мириться с потерями. Конечно, Безмолвный герцог одолеет любого врага… — прошептал Вальд, помалу цепенея. — Только Города — прекрасного города на нашей земле уже не будет. Змей сжег его! За этой мерзкой тварью, — ему стало трудно держать глаза открытыми, он устало сомкнул веки, — этим рыбьим ублюдком остается лишь искалеченная земля. Я встречал посыпанные солью пепелища там, где прежде были богатые селения…
Одурманенный древесными соками, Вальд не замечал, как погружается внутрь дерева. Молодой мужчина, способный носить в себе Голос — лакомая добыча для коварного хищника, каким стала оголодавшая Роща. Между корней в колыбели рос Хозяин, его нужды были превыше всего, поэтому всякое живое существо, попавшее в ловушку, становилось пищей. Но к верным сынам топи роща милосердна: в своем последнем сне Вальд прожил жизнь о которой мечтал.
…Каждый день, каждая ночь полна ярких мгновений. Войско морского змея разбито, а сам змей повержен Хозяином. Голова врага на пике выставлена у ворот Города. Рихард доволен службой Вальда, но родной край манит его все сильнее и он без сожаления меняет доспехи стража на привычный наряд простака — время возвращаться домой. В селении его чествуют как героя. А вскоре приезжает Дана, не вынесшая разлуки. Она любит Вальда и хочет сменить холод Белого берега на теплый семейный очаг. Дети… Орава веселых здоровых детей. Летит время: он берет на руки сына, внука, а после правнука. Семья до такой степени разрослась, что собираясь на праздники, не может поместиться под одной крышей.
Жизнь безмятежна — мелкие горести всегда сменяются весельем и быстро забываются. Став старостой, Вальд превратил уютное, маленькое селение на краю болот в большой процветающий поселок. Всего у жителей теперь в достатке. Горячие хлеба прямо из печи, острые сыры, жирные колбасы можно найти на столе в каждом доме. Всякий рассвет в радость. Год идет за годом, весна источает ароматы плодовых деревьев, лето — душистых трав. Осень наполняет кладовые, зима — кошельки. В мороз за торф дают самую высокую цену.
Однажды теплым тихим вечером в селение приезжает Безмолвный герцог. Ласково улыбнувшись детям, играющим на дороге, он машет старому другу. Они находят приют под раскидистым дубом. Это укромное место, вдали от шумного поселка. Седой, сморщенный, словно печеное яблоко, но все еще крепкий, Вальд сжимает в сухих руках посох, по привычке щуря глаза. Рихард крутит в руках плетеный амулет — поделку, подаренную каким-то ребенком. Хозяин топи и обычный человек, старый телом, но не духом сидят в молчании, наслаждаясь покоем. Утих ветер, умолкли птицы, сверчки и лягушки. Мгновения вечера тянутся так медленно как никогда прежде. Последнее, что слышит Вальд, перед тем как раствориться в дереве — это шепот Хозяина: «У тебя доброе сердце. Я запомню тебя».
Последний страж пал, ничто не мешало обращенным уничтожить рощу, вырубая дерево за деревом, выжигая, корчуя пни. Роща сопротивлялась, работа была тяжелой, но упорство дровосеков было безмерным. Через несколько дней обращенные наткнулись на особенное дерево с золотой кроной. У ствола нашли доспех стража, лежащий, словно человек в ней уснул и исчез. Как только змей увидел пожелтевшую крону дуба, он выставил охрану, запретив приближаться к дереву. Обращенные продолжали сражаться с рощей.
Когда на искалеченном, изрытом холме, остался только один дуб, люди змея собрались вокруг него. Стояло раннее пасмурное утро, земля была скрыта под слоем соли, перемешанной с грязью. Набросив веревки на ветви, опутав ствол как весенний праздничный шест, обращенные принялись раскачивать дуб, но тот не поддавался. Они подкопали, подрубили корни и снова принялись тянуть. Дуб заскрипел, сопротивляясь.
Веревки натянулись, обращенные натужно замычали, елозя ногами, оставляя в соли длинные грязные борозды. Дерево в ответ выгнулось и застонало, словно страдающее живое существо из плоти, но обращенные остались глухи к его мукам. Стоны сменились плачем, оглушительным воплем боли и оборвались — внутри дуба что-то громко треснуло. Вывернув огромный пласт земли, он накренился и, наконец, медленно рухнул, ломая ветви.
Предводитель обращенных, ведомый змеем, осторожно приблизился к глубокой яме под корнями дерева. На дне лежало сокровище рощи: крупный сгусток кроваво-розовой плоти, напоминающий очертаниями человеческое тело, сочащийся сукровицей, пронизанный сотнями длинных извилистых корешков. Ноги и руки существа прижаты к груди, голова, лишенная глаз и рта, наклонена. Будущий Хозяин болот был еще жив, но его часы были сочтены. Утратив защиту древесной колыбели, связь с деревом, он умирал. Нежное, лишенное кожи тело на открытом воздухе мгновенно покрылось желтоватой пленкой, источая смрад мертвечины.
Любопытство овладело змеем. Обращенный спустился в яму и присел рядом с существом.
— Не думал, что когда-нибудь увижу зарождение, — признался змей, устами обращенного. — Ты можешь меня слышать?
Он ткнул пальцем в тело, попав в плечо. Палец с хрустом пробил пленку, погрузившись в мягкую плоть. Тело конвульсивно дернулось, из раны с шипением полилась сукровица, смешанная с темным древесным соком.
— Хрупкое… — он убрал палец, конвульсии прекратились. — Ни одно рожденное тело не сможет вместить нас.
Обращенный, стоявший на краю ямы, кинул ему топор. Вонзить лезвие в тело было несложно. Существо только с виду казалось человеком — на самом деле это была оболочка, сосуд полный древесных соков и застойной болотной воды. Обращенный отсек голову одним ударом. Темная, пахнущая топью жидкость, обильно полилась на черную землю.
Безмолвный крик зародился в недрах холма и прокатился по земле Рихарда. Люди и животные застыли, оглушенные свершившимся святотатством. Даже чудовища, стерегущие добычу в глухих лесах, горестно склонили головы. Хозяин убит. Нет больше вечного защитника, мудрого наставника, принимающего и понимающего каждого. В конце жизни для всех находилось место в ласковых объятиях болота, но теперь болота изменились, ничего не будет как прежде. Не осталось деревьев, способных стать колыбелью и вырастить нового Хозяина. Земля наполнилась жалостливым, переходящим в плач шепотом: «Нет для него места… Не возродится… Сгинул, сгинул Хозяин…».
К яме подтащили плетеные корзины, полные соли. Обращенные работали медленно, без охоты, потому что змей был уверен, что уже достиг цели. Конечно, он продолжит вырубать старые деревья, сносить человеческое жилье — нельзя останавливаться на полпути, но в целом ему остается только ждать. Укрывшись на морском дне, куда не проникает солнечный свет, змей не без волнения представлял предстоящую встречу с себе подобным. Фантазии настолько захватили его, что он потерял форму и исчез, растворившись в воде, став миллиардом думающих капель.