Зубы дракона
Шрифт:
Шатов встал, взял сумку, вышел в спальню. Постель не смята. И она не была смята, когда Шатов ходил принимать душ. Кто здесь корчит идиота? Шатов, который распинается насчет встречи восхода, или Дмитрий Петрович, который ему верит. Или делает вид, что верит?
Ладно, в то первое утро, когда Шатов первый раз обнаружил себя валяющимся на тропинке, все еще могло быть похоже на правду с недомолвками. Выпил, упал, уснул. Один раз такое могло сойти. Но второй раз? Шатов снова лежит на песке, просыпается и идет к домам. Снова заходит в тот же дом, но на этот раз Дмитрий Петрович приветствует его как старого знакомого. И Светлана также не отрицает своего знакомства, с именем только накладки, но это…
Об этом лучше не думать. С этим как раз можно разобраться потом. Сейчас нужно просто думать. Высматривать и отсортировывать.
Шатов разложил вещи по полкам в шкафу.
Замок. Месть. Охота. Светлана – Ирина. Бред.
Ничего, все рано или поздно решится само собой. Или не решится. Он застрял на границе бреда и яви, застрял, похоже, наглухо и выбираться только предстоит.
Шатов аккуратно прикрыл дверцу шкафа. В школе может быть телефон. В школе наверняка должен быть телефон. Нужно будет просто набрать номер и сказать Хорунжему, чтобы приезжал. Мишка сразу приедет, он такой. И Виту успокоить. Ей сейчас совершенно не стоит беспокоиться.
Ей сейчас нужно сосредоточиться на предстоящих родах. А он обещал ей, что будет рядом. Обещал…
Шатов затравленно оглянулся по сторонам. Только не психовать. Только держать себя в руках. Что бы с ним сейчас не происходило, кто бы за всем этим не стоял – держать себя в руках. Еще наступит момент, когда нужно будет дать волю адреналину. Наверное – наступит. Лучше бы не наступило, но что-то подсказывало Шатову, что…
Это еще не совсем неприятности, подсказывало Шатову что-то, сидящее под черепной коробкой. Неприятности только начинаются.
– Вы где, Евгений Сергеевич? – раздался голос Дмитрия Петровича.
– Туточки, – Шатов вышел из спальни.
– Очень хорошо, – Дмитрий Петрович удобно устроился на стуле, закинув ногу за ногу и изящно подперев голову рукой.
У дедушки склонность к многозначительным позам, мелькнула у Шатова мысль. Дмитрий Петрович и говорил и двигался так, будто изображал на сцене интеллигента начала двадцатого века. Не был этим самым интеллигентом, а именно – изображал. На сцене любительского театра.
– К вам заходил Игорек? – осведомился Дмитрий Петрович.
– Да, – Шатов сел напротив Дмитрия Петровича и с трудом подавил желание продублировать его позу. – Заходил. Милый молодой человек.
– Вы заметили? В высшей степени достойный молодой человек.
– Достойный чего?
– Э-э, наивысших похвал.
– За браконьерство? – безразличным тоном спросил Шатов.
– Помилуй Бог, почему за браконьерство? – всплеснул руками Дмитрий Петрович.
– Он, насколько я понял, вернулся с охоты… И в ближайшее время собирался на новую. На дворе лето, охотиться не сезон, вот я и решил…
– Лето, говорите? – неожиданно резко переспросил Дмитрий Петрович. – С чего вы взяли, что на дворе лето?
Шатов вздрогнул.
Лето. На дворе – лето. Он это знает точно. Не могло же за то время, пока он был в доме, лето смениться осенью. Не могло. Не могло! Это все ерунда, чушь. И нечего Дмитрию Петровичу так смотреть на него. Лето на дворе.
Дмитрий Петрович сделал небольшую паузу и улыбнулся:
– И если на дворе лето – почему именно браконьер? Если это частные угодья, то можете там промышлять хоть круглогодично. Нет?
– Наверное… – протянул Шатов.
А нервы тебе, Шатов, нужно лечить. Так переполошиться и почти поверить в то, что могло случиться чудо, и время сделало гигантский скачек. Как-то все происходящее слишком уж серьезно повлияло на тебя, Шатов.
– Вас Игорь на охоту не звал? – спросил Дмитрий Петрович.
– Нет. Он больше заинтересован в Светлане, кажется.
– В Светлане… Трудно знать Светлану и не быть в ней заинтересованным. Вот, например, вы…
– Давайте, например, без меня, – спокойно сказал Шатов. Почти спокойно.
Это очень просто – говорить спокойно. Нужно просто контролировать каждое свое слово, следить за интонациями и паузами. И не бить собеседника в лицо.
Последнее было особенно трудно.
– Давайте, например, без вас, – согласился Дмитрий Петрович. – Молодая красивая девчонка живет в детском доме, круг ее общения ограничен и не слишком разнообразен. Гормоны играют. Хочется, чтобы любили и очень хочется любить самой. Лучше бы не просто одноклассника Петю, а кого-нибудь серьезного, внушающего еще и уважение. И чтобы девчонки-одноклассницы завидовали…
– Игорь, например.
– Игорь… – снова со странным выражением произнес Дмитрий Петрович. – Игоря она знает много-много лет, встречается с ним ежедневно… Нет, Игорек, конечно, парень хороший, но не объект для романтической любви. Максимум – пару свиданий после отбоя. Если бы Игорю это кто-нибудь разрешил.
Последнюю фразу Дмитрий Петрович произнес медленно и с оттенком брезгливости.
– У вас тут строго с моралью? – поинтересовался Шатов.
– У нас тут строго.
– Строго с чем? – настойчиво переспросил Шатов.
– Со всем и во всем. Строго.
– Замок контролирует?
– Что? – лицо Дмитрия Петровича чуть вздрогнуло, словно было из пластилина и внезапно попало в жар.
Все черты лица как-то разом чуть опустились, и Шатов даже успел испугаться, что вот сейчас, как в фильмах ужасов, вся плоть, пузырясь, стечет вниз, обнажая оскалившийся череп. Но Дмитрий Петрович вдруг улыбнулся, и лицо перестало течь, замерев в вежливой улыбке.
– Замок не разрешает трахаться с кем попало? – Шатов потер пальцами мочку уха, хотя жутко хотелось почесать шрам.