Зубы дракона
Шрифт:
Не успел. Не успел.
«Если тебе разрешать выбирать казнь – попроси, чтобы тебе перерезали горло!” – так когда-то сказал Дракон. Это одна из самых безболезненных смертей – перерезанное горло.
Шатов оглянулся. Убийцы, семнадцатилетние мальчишки, не торопясь, приближались к нему. Халаты их было залиты кровью. На лицах…
Злость, решимость, угроза? Что было на их лицах? Что? Шатов попятился, оскользнулся в крови и, чтобы не упасть, схватился за операционный стол. За руку убитой.
– Разберитесь с ним! – крикнул кто-то сверху.
– Шатов, беги! – девичий голос.
Светлана?
Шатов рванулся к двери, распахнул ее и вылетел в коридор. Направо или налево?
Куда бежать?
Все равно, лишь бы отсюда.
Выход… Черт, где тут у них выход? Сзади, от операционной, кто-то закричал. Не оглядываться. Бегом.
Ноги скользили по паркету, Шатов несколько раз чуть не упал.
Он на третьем этаже. Шатов мельком глянул в окно. На втором, на один этаж он спустился, когда спрыгнул в операционную. Еще раз выбить стекло и выпрыгнуть…
За спиной кто-то азартно свистнул.
Не успеешь, Жека. Это тебе не кино, чтобы прыгать в стекло головой вперед. Только бежать и надеяться, что дорогу не успеют перекрыть. И до чего скользкие полы.
– Стоять! – это сзади, это кто-то крикнул, чтобы припугнуть Шатова, чтобы сбить дыхание. Нет, он не остановится.
Лестница.
Шатов прыгнул через несколько ступенек, схватился за перила, чтобы не упасть. Только не подвернуть ногу и не грохнуться на ступеньках. Вообще не грохнуться.
Еще один лестничный пролет. И снова никого. Только какие-то голоса сзади. Только бы не закрыли входную дверь. Только бы не закрыли…
Дверь открылась легко, и Шатов выбежал из здания.
Сердце колотилось уже где-то в горле, мешая дышать. Вдох, и словно холодным огнем обдает колотящийся комок сердца.
Бежать. Бежать не оглядываясь, не обращая внимание на крики. Только не к реке, не к селу. Шатов затравленно оглянулся. От корпуса с дубом перед фасадом двигался Звонарев. Услышал крики или просто вышел погулять – думать некогда, и встречаться с ним не стоит. Значит, вправо.
Шатов побежал. За спиной хлопнула дверь школы. Это преследователи. Семнадцатилетние мальчики с повадками опытных убийц? Не оглядываться.
Шире шаг! И смотреть под ноги. Шире шаг. Как в армии, на марш-броске. Шире шаг. Только здесь нужно не добежать до финиша, а убежать от… От финиша.
Слева река. Нельзя, прижмут. Бросаться вплавь? В одежде и обуви – догонят. Раздеться в воде – куда он потом денется голым? Через луг, к лесу.
Шатов мельком оглянулся. Сзади – двое. В халатах. В белых халатах, испачканных чем-то спереди. Чем-то очень красным.
Бежать.
Не запнуться на низкой оградке. Не споткнуться. Интересно, что подумают дети, увидев дядю, перепрыгивающего через заборчик и убегающего от семнадцатилетних пацанов? Решат, что они играют в догонялки?
Прыжок. Твою мать, толкнулся слишком рано, словно прыгал не в высоту, а в длину. Уже толкнувшись, Шатов понял, что зацепится ногой. Блин. Шатов выставил руки.
Удар болезненно отозвался в суставах, перекат получился не лучшим образом, высокая густая трава хлестнула по лицу.
Встать, скомандовал себе Шатов и поднялся на ноги. Теперь – снова бегом. Бегом, я сказал!
Только бежать по траве не очень удобно. Стебли цепляют за ноги, приходится буквально выдирать ноги при каждом шаге.
Шатов бросил взгляд через плечо – белые с красным пятна маячили где-то на полпути от школы к заборчику. Нормально. Уйду, подумал Шатов. Следующий заборчик, потом метров триста по полю, а там – лес.
Не прозрачный сосновый, а настоящий, с подлеском и кустами. Шатов обратил на него внимание, когда шел к школе за Дмитрием Петровичем и Звонаревым.
Добегу, пообещал себе Шатов. Добегу.
Сзади что-то крикнули. Голос еще не совсем оформился, ломкий голос, не взрослый. Шатов не разобрал, что именно кричали сзади. Требуют, чтобы он остановился?
Фиг вам, а не остановиться. Давненько Шатов не бегал, дыхалка уже сбилась, но он еще сможет…
Шатов успел изменить направление, чтобы не врезаться в десятилетнего мальчишку. Куда тебя несет! Черт, Шатов снова метнулся в сторону, чтобы не затоптать еще одного ребенка.
Третий, белобрысый мальчишка, бросился под ноги, вцепился в Шатова и что-то пронзительно закричал. Черт, да что же ты делаешь?
Удержаться на ногах. Подбежали еще несколько детей и, не раздумывая, бросились на Шатова. Их крики слились в азартный возглас.
В игры играют… Шатов попытался отодрать мальчишку от своих ног. Осторожно, чтобы не повредить…
Десятки рук вцепились в одежду Шатова, в его руки, ноги волосы… Чьи-то ногти скользнули по лицу.
– Разойдись, – крикнул Шатов страшным голосом, чувствуя, что теряет равновесие.
Можно расшвырять их. Всего несколько ударов… Нет, Шатов еще раз попытался вырваться, стряхнуть с себя маленькие цепкие пальцы. Не получится. Не получится.
Шатов упал навзничь, кто-то из детей закричал от боли, но крик этот потонул в общем восторженном вопле. Они победили, они свалили этого взрослого на землю, и он теперь в полной их власти.
По несколько восторженно орущих мальчишек и девчонок навалились на руки и ноги Шатов. Остальные удерживали тело, а одна девчонка, милое создание с громадными карими глазами, стала коленями на грудь Шатова и стала бить его по лицу, часто-часто взмахивая ладошками.
Шатов на мгновение зажмурился, потом с криком рванулся и почувствовал, что маленькие руки, терзавшие его, вдруг разом исчезли. Смолкли и вопли. Только кто-то, Шатов не мог понять кто: мальчик или девочка, тонко плакал неподалеку.