Зубы дракона
Шрифт:
– Да, у нас даже чемпионат по ней проходил в школе.
– И ты победила?
– Нет, у нас оказался чемпионом тот паренек, с которым я вас знакомила в клубе.
– Их там было много.
– Первый, ваш тезка, – Светлана несколько раз щелкнула мышкой, выходя из игры. – Выключать компьютер?
– Пусть работает, – махнул рукой Шатов.
– Я возьму книжку, почитаю в гостиной? – спросила Светлана.
– Возьми, а я почитаю папочку. Где, кстати, она?
– Ваша папка? – каким-то больным голосом спросила Светлана.
– Да, мне сказали, что на столе…
– Вот она, – Светлана открыла ящик стола. – Ее занесла Галя, а я…
– Хорошо-хорошо, – рассеяно ответил Шатов, беря в руки папку.
– Я в гостиной посижу, – сказала еле слышно Светлана.
– Хорошо, сиди, где хочешь, – Шатов сел в кресло и положил папку на стол перед собой, отодвинув в сторону клавиатуру компьютера.
– Если что – позовите, – Светлана осторожно прикоснулась к его плечу.
– Если что? – обернулся Шатов.
В глазах Светланы, кажется, дрожала слеза.
– Если будет нужно. В любую секунду, – Светлана отвернулась и выбежала из комнаты, так и не взяв книгу.
Папка. Достаточно дешевое картонное вместилище для бумаг. Не новое. Такое впечатление, что папку открывали неоднократно, и не всегда аккуратно над ней ели что-то жирное. Уголки заломились, коричневая обложка приобрела буроватый, потертый оттенок.
Евгений Сергеевич Шатов, было написано посередине обложки. Даты, когда оно было заведено, это личное дело Евгения Шатова, не было. Не было также даты рождения, и, слава богу, кончины.
В правом верхнем углу стояла какая-то пометка, еле заметная надпись карандашом. Шатов присмотрелся и с трудом прочитал: «В архив». Но потом кто-то эту надпись попытался стереть. И еще кто-то написал внизу зеленым фломастером несколько слов. Теперь зарисованных тем же фломастером.
Но не слишком тщательно, так что, всмотревшись, Шатов смог разобрать надпись. Убийца Драконов, было написано в низу папки. Кто-то закрасил эту надпись, и таким же фломастером написал: «Сволочь» и снабдил это заявление тремя восклицательными знаками.
И снова кто-то закрасил эту надпись, не добавляя больше ничего, словно подведя итог конфликту. Так что, сразу бросались в глаза имя и фамилия Шатова и яркая красная надпись, которую никто и не пытался ни зачеркнуть, ни стереть.
Красным по бурому. Как свежей кровью, по драконьей шкуре.
Охотник.
Глава 10
Странное это ощущение – читать свое досье. Читать то, что другие собрали о тебе, подглядели через твое плечо, услышали от тебя… Читать о том, что ты уже давно забыл и то, о чем ты даже и не помнил никогда.
И фотографии, которых ты никогда не видел.
Ты выходишь из здания редакции. Ты разговариваешь с приятелем в летнем кафе и даже не представляешь, какое странное выражение может принимать твое лицо в момент, когда скрытый фотоаппарат щелкает затвором.
Твой распорядок жизни, описанный сторонним наблюдателем, может казаться и нелепым и многозначительным, но сам бы ты никогда не обратил внимания на то, что возвращаешься домой обычно по левой стороне улицы, очень часто останавливаясь возле продовольственного киоска, но, как правило, ничего не покупая.
Ты где-то подсознательно сознавал, что тебя интересуют симпатичные девушки, но то, что ты особенно остро реагируешь на улице на светло-русых девушек со спортивной фигурой ростом до ста семидесяти сантиметров, ты бы сам не смог сказать сходу. А наблюдатели это заметили. Заметили и подробно описали.
В трех из пяти случаев ты предпочитал в качестве прохладительного напитка колу, а в семи из десяти закусок под открытым небом – пирожки с картошкой. Жаренные, и в девяти случаях из ста – возле кафе «Уголек» на Иванова.
Что это дает? Бог его знает, но наблюдатели все это заметили и занесли в отчет.
Шатов посмотрел на даты и присвистнул – его, оказывается, пасли почти три месяца, прежде чем передали Дракону. В сопроводительной бумаге было особо отмечено, что журналист Шатов склонен к импульсивным действиям, плохо контролирует себя в критической ситуации и способен сохранять работоспособность в течение длительного времени.
Как это умудрились срисовать наблюдатели, Шатов даже и не пытался понять, просто переворачивал страницы, одну за одной.
Дальше уже пошли записи Дракона.
Шатов попытался читать их внимательно, но покойный Дракон слог имел тяжеловесный и в подшитых записках явно отвечал на какие-то запросы или инструкции. Оправдывался перед большой буквой З. И поносил некоего Д.П. за недостаточно подробно разработанный сценарий.
Д.П. – надо полагать, это Дмитрий Петрович. И выходит, что писатель сочинял сценарии убийств, которые потом реализовывал Дракон. Сами сценарии были заботливо из папки извлечены, оставив только нарушение нумерации страниц.
Фотографии. Их становилось больше по мере продвижения в глубь досье. Вот снимок, явно сделанный с видеопленки – Шатов сидит на полу, а над ним склонились двое.
Шатов закрыл на минуту глаза. Это он помнит. Через минуту оба стоящих уже будут мертвы, а Дракон впервые явится пред очи Шатова. В качестве спасителя. Для начала.
Вот Шатов бросает пистолет в болото. И это тоже Дракон умудрился увековечить. На всякий случай. Видимо, его слова о том, что из Шатова первоначально хотели сделать козла отпущения, не были пустой угрозой.