Зубы дракона
Шрифт:
Как же так? Его фанаты в ярости, они ожидали очередной победы, а тут такое поражение! И преподаватели тоже не это хотели показать детям…
Светлана сказала, что в Шатова тыкали рукой и говорили, что вот такой вот нелепый человечек может послужить причиной сбоя самого совершенного плана, что обязательно нужно учитывать такой вот фактор…
И второе появление Дракона возле Шатова было предопределено. Он должен был вызвать Шатова на поединок и уничтожить его. Не просто убить, а переиграть. Затоптать.
Шатову стало холодно.
Обнаженное женское тело, только что рухнувшее из окна высотки на асфальт, бетонные плиты, раздавившие оперативника по прозвищу Рыжий и шестнадцатилетнюю проститутку, отрезанная голова, двое повешенных детей… Шатов помнит все это, это выжжено у него в мозгу.
Он пытался сохранить свой разум, пытался выжить, а детки, одаренные экономисты и художники, следили за его судорогами и делали ставки. И, помимо воли преподавателей, начинали симпатизировать Шатову, который все никак не сходит с ума, который продолжает борьбу, оказывается на грани проигрыша, а потом вдруг побеждает.
Не побеждает, нет, но умудряется убить Дракона, разнести ему лицо четырьмя выстрелами из пистолета.
Что тут творилось? Всеобщее ликование? Или траур по близкому и родному Дракону, которого все, кажется, перед этим называли Охотником?
Хотя про Охотника – это из ночной беседы с Драконом. Не факт, что он действительно имел кличку Охотник. Это снова сложилось в голове Шатова из давних слов Дракона об охоте и из слов Жорика или Антона о том, что они не любят Охотника. То есть, Шатова. То есть, все снова имеет реальное объяснение.
И зачем привезли Шатова сюда?
Аналитикам Миши Хорунжего пришла еще зимой мысль, что Шатова попытаются завербовать. Для того, чтобы он продолжил славное дело Дракона в своем городе. Такой изящный психологический выверт. И Шатов поверил. И всю зиму ждал подвоха, но подвоха все не было…
А потом Шатов очнулся на тропинке, ведущей к домам. И выбрал из всех дом Дракона.
– Евгений Сергеевич! – донеслось сзади.
– Что? – Шатов обернулся.
Дмитрий Петрович, вышедший на крыльцо, сделал приглашающий жест.
Прервали, как обычно, на самом интересном месте. На самом интересном месте. Шатов почти понял, зачем его привезли сюда. Осталось совсем немного. Чуть-чуть.
Его не стали уговаривать в городе, там, где он мог получить поддержку. Его выдернули сюда, чтобы поговорить. И вот сейчас они сделают ему предложение, от которого он не сможет отказаться.
Что-то тут не так, подумал Шатов. Что-то тут Шатов слегка проморгал. Какой-то нюанс. Что-то эдакое… Что-то такое, что может не оставить камня на камне от его нынешних рассуждений.
Что?
Шатов замешкался на крыльце, пытаясь ухватить за хвост свою мысль. Не успеть. Ладно, потом. Потом. Поговорим со всей честной компанией. Только не нужно играть с ними в дворянское гнездо, как прошлый раз. Они, сволочи, уничтожили вчера… Забудь, Шатов. Хочешь выжить – забудь.
Они просто сборище подонков, решивших стать императором. Они преисполнены чувством своего величия, и очень болезненно отреагируют на не слишком вежливое отношение. А Шатов умеет быть очень невежливым.
– Привет, – сказал Шатов, войдя в комнату.
Они все снова сидели на тех же местах, что и прошлый раз. Это их привычные места на собраниях. Для Шатова оставлен стул в фокусе полукруга, которым расположился Замок. Надо полагать, в полном составе.
Шатов спокойно взял стул и поставил его в сторону, так, чтобы оказаться на одном уровне с левофланговым Андреем Валентиновичем.
Тот недовольно повел головой, но ничего не сказал.
– Я пришел, – сообщил Шатов. – Готов пообщаться с Замком. Хотя, если честно, будь моя воля…
– Не будет вашей воли, – желчно произнес директор школы.
– Вы не можете мне простить срыва учебного процесса? – улыбнулся Шатов.
Это довольно просто – улыбаться вот так широко и нагло. Нужно просто раздвинуть губы, словно вы собираетесь вцепиться кому-нибудь в глотку и демонстрируете зубы перед броском. Глаза при этом вовсе не обязательно делать добрыми. И не обязательно скрывать, что каждого из этих подонков ты готов убить собственными руками. Каждого. И даже даму. В этом смысле, Шатов за равноправие полов.
– Мы не собираемся с вами пререкаться, – заговорил хорошо поставленным голосом Звонарев, – мы хотим предложить вам…
– Давайте определимся сразу, – Шатов оставил усмешку на лице, но заговорил серьезно и резко, – Драконом, или Охотником, или еще кем-нибудь из вашей обоймы я не буду. И разговариваю я с вами только потому, что после вчерашней ночи боюсь, что за мои за ошибки снова будут расплачиваться другие люди.
– Я же вам говорила! – сказала Елена.
– Ты, сука, пасть закрой, – Шатов сплюнул на ковер, – я еще не закончил говорить. Поняла?
Щеки Елены вспыхнули, она оглянулась на Звонарева и перевела взгляд на Андрея Валентиновича, но те промолчали, промолчала и она.
– Если у меня будет хоть малейший шанс, я попытаюсь угробить вас всех. Это чтобы мы могли разговаривать честно. В ваши игры по построению империи я играть не желаю. И торговаться с вами – не стану. Я уже пересек черту. Все, я уже не способен вести политические дискуссии. И врать я тоже не собираюсь. Не стоите вы того, чтобы вам врать…
– А вчера вы нам соврали, – заметил Андрей Валентинович.