Звени, монета, звени

Шторм Вячеслав

Бранн жестоко усмехнулся и добавил:

– По крайней мере Туан умер, глядя в лицо своей смерти.

– Издеваешься, щенок! – вновь потянулся за мечом Илбрек, но я вовремя накрыл его руку своей.

– Тихо! Слушайте все мое решение! Какими бы мотивами ни было вызвано преступление, оно остается преступлением. И свершилось оно на моей земле и в моем присутствии. Так ли это, достославные мужи?

Нестройный гул был мне ответом.

– Хорошо. Признаете ли вы меня, своего Ард-Ри, верховным судией Предела в отсутствие Уст Четырех?

– Признаем, повелитель, – ответил за всех представитель рода Аррайд, игнорируя

яростные взгляды, которые бросал на него глава его рода. – Нетрудно сказать: ты, и только ты, должен вынести решение по этому делу.

Я слегка перевел дух.

– Да будет так. Ныне я повелеваю преступнику сложить оружие и дать мне клятву не пытаться бежать и принять любое мое решение.

– Я клянусь, повелитель, – хмуро ответил Бранн.

– Хорошо. Мы возвращаемся в Ардкерр, чтобы достойно проводить в последний путь павших. Всё время, пока будет идти тризна, ты, Бранн Мак-Менд, проведешь в подвале, связанный и под стражей. Когда же народится новая луна, я призову тебя и всех присутствующих на суд и ты встретишь свою судьбу. Да свершится воля Четырех! Связать его!

– Да свершится воля Четырех! – откликнулись эхом все присутствующие.

Илбрек напоследок смерил меня взглядом, потом кивнул члену своего рода, доселе молча стоявшему чуть в стороне, они уложили в колесницу Сиге головы погибших, рядом с телами, а потом хлестнули лошадей и ускакали.

Совсем невеселым было наше возвращение в Ардкерр. Ни юный преступник, ни его отец за всё время пути не проронили ни слова, я тоже не был расположен к разговорам. В моей голове птицами в силке бились тревожные и тяжелые мысли.

Как мы ни торопились, но Илбрек всё же прибыл в Ардкерр первым и, судя по всему, успел переговорить с членами своего рода. Казалось, сам воздух в крепости был тяжелым и душным, как перед грозой. Ни радостных кличей, ни песен, ни пира – молча, настороженно встречал Ардкерр возвращение своего владыки.

Сразу же по возвращении я приказал запереть Бранна в подвале под холмом, чтобы показать всем – мое решение остается в силе. Впрочем, тому была и еще одна причина: теперь я вряд ли мог довериться членам рода Илбрека, хотя и сомневался, что они отважатся открыто нарушить волю Ард-Ри и пролить в его доме кровь.

Как бы там ни было, ночь прошла без происшествий. Следующий день, прошедший в приготовлениях к погребению, тоже. Правда, люди Илбрека всё это время держались особняком, были хмурыми и неразговорчивыми, но, к моему облегчению, и только. Они наотрез отказались хоронить павших здесь, но поскольку путь на север весьма и весьма не близок, тела Сиге и Туана были с великими почестями сожжены, прах тщательно собран и смешан в одном сосуде, чтобы упокоиться на родине, под высоким курганом.

Итак, наступил день суда. Вряд ли был в Ардкерре хотя бы один человек, который остался в то утро дома, и даже большой зал Грианнана не смог бы вместить всех желающих. Поэтому, по совету Гуайре, с которым мы провели вместе бессонную ночь, слуги разбили шатры у подножия Бруг-на-Сиур, сразу же за стенами крепости.

Сидя на троне, поставленном на возвышении, я обозревал море голов. Вот Мев, жена Гуайре – веселая толстушка с вечными морщинками от смеха в уголках глаз. Я увидел ее – и не узнал. Глаза женщины покраснели от слез, горе придавило ее, сгорбило, покрывалом набросило на плечи лишний десяток лет. Только что похоронив одного сына,

она, кажется, уже смирилась с потерей второго.

Вот люди Илбрека, – как и прежде, держатся особняком и – я предпочел бы не видеть этого – все вооружены до зубов. А вот и сам Лоннансклех. Воистину, сегодня я видел Черного Орла Гор: настороженного, насупившегося, в темных одеждах. Даже шлем, браслеты и наконечник копья его не сияют как обычно, а лишь тускло поблескивают. Стоит, нервно покусывая ус, ногой чуть притоптывает и на меня глядит.

Неотрывно.

В который раз я спрашивал себя: правильно ли я поступаю? Во имя старой дружбы и личных симпатий я собирался нанести обиду могущественному роду Аррайд и прекрасно понимал, скорее небо с землей поменяются местами, чем Илбрек забудет ее. Зная мстительный характер Лоннансклеха, можно было ожидать самого худшего, вплоть до развязывания войны. Я не сомневался, что все мои люди без исключения и без того не слишком-то любившие Мак-Аррайда, поддержат решение своего владыки, и именно это угнетало меня больше всего. О Четыре, всевидящие и всезнающие! Вправе я обмануть их доверие, ввергнуть порученный мне Вами Предел в кровавую распрю? Да еще, ко всему прочему, Лаурик Мудрый, который мог бы разрядить обстановку, отсутствовал, и я даже не представлял, когда он вернется.

И вместе с тем я прекрасно понимал, что, доведись мне возможность пересмотреть свое решение, я бы вновь поступил так же.

Гуайре поднял руку, и гул голосов моментально сошел на нет. Лишь ветер шелестел полами плащей, да где-то в вышине пронзительно и отрывисто кричал охотящийся ястреб. Что ж, пора.

– Приведите преступника!

Толпа поспешно расступилась, и четыре воина вывели Бранна.

Сегодня утром ему впервые развязали руки, позволили вымыться и накормили, но всё равно видно было, что каждый из проведенных под замком дней показался Бранну вечностью. По традиции пояс преступника оттягивал меч – знак того, что перед нами стоит взрослый мужчина и полноправный член рода, – а одежды белели только что выпавшим снегом – цветом смерти. Похоже, юноша нисколько не сомневался в том, каким будет приговор. Но глядел он смело, а голос его, когда он обратился ко мне с приветствием, почти не дрожал.

Сидящая рядом со мной Этайн едва слышно всхлипнула и этот тихий звук вывел меня из раздумий. Всё. Решено.

Я встал и твердыми шагами приблизился к преступнику. Остановился. И вновь тишина сгустилась настолько, что ее, казалось, можно было резать ломтями, как сыр. Голос мой показался мне странного глухим, словно звучал из глубокого колодца:

– Бранн, сын Гуайре Менда, давал ли ты мне клятву Воина, как своему Ард-Ри и господину?

– Да.

– Твой меч.

Когда юноша протянул мне оружие рукоятью вперед я поднял клинок у себя над головой и провозгласил:

– Я, Коранн Мак-Сильвест, прозываемый Луатлав, Ард-Ри Западного Предела, ныне и навечно возвращаю тебе твою клятву.

Меч упал под ноги стоящему передо мной Бранну.

В гробовом молчании я принял у стоящего наготове слуги мех с пивом, а потом наклонился и собрал немного влажной, жирной земли. Вновь подошел к Бранну, который так и стоял всё это время, не шелохнувшись.

– Воин, я отказываю тебе в своей воде, – на меч пролилась струя пива, – земле, – сверху упала горсть земли, – и защите, и в том беру в свидетели Четырех!