Зверь и скрипка
Шрифт:
– Прости, - виновато пробормотал он.
– Но в этом нет моей вины.
– Это вина моя!
– воскликнул Ленард.
– Чтобы столько лет мой сын проходил бродягой, а его мать прожила цыганкой!.. Нет мне прощенья!
– Бедная невеста!
– сказал Снегирь, приводя в чувство Марию.
– Почему?!
– удивился Ленард.
– Потому что их свадьбе уже не быть, - грустно признался Снегирь.
– Она состоится, - улыбнулся Ленард сквозь слезы.
– Это невозможно, - чуть слышно произнесла Мария.
– Как невозможно? Очень
– уверил он её.
– Свадьба между братом и сестрой?
– усмехнулась Анна.
Бургомистр ничего не успел им ответить: пиротехники чиркнули спичками, сухой порох вспыхнул, и разноцветные огни фейерверка взлетели ввысь под марш духового оркестра, осветив всех горожан, весь город, опалив облака и разлетевшись во все стороны на миллионы искр.
Горожане, как зачарованные, любовались удивительным зрелищем. Но в это мгновенье из огня и дыма появился Вольнор. На глазах изумленной публики он стал расти, расти и расти, - пока не превратился в великана с горящими очами. Вместо волос на его голове шевелились змеи и гадюки. Площадь ахнула и замолкла от ужаса.
Его появление было внезапным. Маг и Чародей больше не прятался за маской благопристойности: приближалось его время - Время Зверя и Время Тьмы.
Вольнор нагнулся к толпе, сбившейся от страха в кучу, и длинными костлявыми руками выхватил у Снегиря бездыханную Марию, словно приглянувшуюся игрушку. Затем высмотрел у себя под ногами скрипача и произнес:
– Если захочешь её увидеть - милости прошу сегодня до полуночи на заброшенное кладбище.
Он захохотал громовым смехом и поднял руки, почти касаясь облаков. С неба ударила молния, и у его ног вспыхнул яркий огонь. Белый и Черный неожиданно для всех превратились в огромных волков.
– У-уу!
– завыл Белый, будто тысячи ветров дунули в одну трубу.
– Угу-уу!
– подхватил Черный, словно тысячи вьюг взвыли следом.
И вместе с князем и похищенной Марией пропали с площади...
Еще с минуту после их исчезновения горожане были словно пригвождены к мостовой. Никто не мог пошевелить и пальцем. Но вот они очнулись и стали в панике разбегаться.
Долгое время стоял в воздухе запах гари и серы. Лишь четверо не покинули площадь.
Снегирь обнял Антона:
– Я с тобою, друг!
– Нет! Я не пущу!
– встала между ними Анна.
– Столько лет искать сына, чтобы вновь потерять его! Только теперь уже насовсем...
– Что говорит эта женщина?!
– спросил Антон.
– Лишь то, что ты - её сын, а она - твоя мать!
– ответил Снегирь.
– Правда, Никко!
– устало улыбнулась Анна.
– Я искала тебя всю жизнь.
– Мама?!..
– удивленно и чуть недоверчиво спросил Антон.
– Неужели это... правда?..
"Сынок, это я, вспомни!.." - умоляли её глаза.
– Но почему "Никко"?!
– спросил он.
– Я не Никко! Я - Антон!
– Ты - Никколо, мой мальчик!.. Взгляни на медальон...
"На шестках сидят в ночи удалые скрипачи..." - донесся из Детства тот же голос, который он слышал сейчас.
Ее голос и это имя напомнили ему то, что почти забылось: материнский дом, скрип колыбели и песня сверчка...
– Мама!
– воскликнул Антон.
– Это ты!
– И обнял её, как маленькую, в то же время словно пытаясь найти у неё защиты. Ему вдруг захотелось вновь стать ребенком, заснуть, забыться, чтобы открыть глаза - и все плохое сгинуло бы насовсем.
Но стоны бургомистра возвратили к реальности. Ленард казался обезумевшим от горя.
– Что же делать?.. Как быть?..
– бормотал он невидящими глазами. Дочь моя! Сын мой! Дети мои!..
– Я спасу её, - успокаивал его Антон.
– Я готов на все, чтобы спасти мою невесту!
Снегирь взглянул на Анну, затем на бургомистра и произнес:
– Мужайся, брат! Она никогда не будет твоей женой... Господин бургомистр - твой отец.
– Что?!
– вскричал потрясенный скрипач, обернувшись к матери.
– Это правда?!
Анна печально кивнула в ответ.
Антон схватился за голову.
– Ах, нет-нет!
– замахал руками Ленард.
– Все совсем не так!.. Ее мать Луиза - моя покойная жена, - стал объяснять он, - перед смертью оставила записку... Где же она?..
– бургомистр стал рыться в карманах, как вдруг неведомая сила закружила его над землей и унесла в сторону Замка.
И тут же стал подниматься разбуженный ветер и начали гаснуть звезды: одна за другой.
– Надо спешить, я должен спасти Марию...
– сказал Антон матери и горько добавил.
– Даже если она и не будет моей женой.
– Нам и впрямь пора идти, - сказал Анне Снегирь.
– Ваш сын никогда не был трусом.
– Ступайте, - ответила Анна.
– И хоть сердце говорит: "нет" - губы шепчут: "да". Да благославит вас Небо!.. Я буду молиться за обоих!
Глава шестнадцатая.
ШАБАШ.
Приближалась полночь тридцатого апреля - ночи, которую в народе прозвали Вальпургиевой.
Святая Вальпургия, как ни странно, не имела ни малейшего отношения ко всей этой чертовщине. Но это и не было простым совпадением: назло Святой Церкви, в день возведения Вальпургии в святые, бесы стали отмечать Праздник Злых Сил.
Часы на башне Замка пробили одиннадцать раз. Оставался один лишь час до наступления страшных событий, которые из года в год, в последний день апреля, свершались на древнем кладбище за Замком. Именно сюда, на кладбищенскую гору, слетались из многих мест Земли бесовские силы.
А на кладбище уже начиналось что-то особенное. Несмотря на тихую ясную погоду вокруг Замка, за провалившейся в землю оградой кладбища, стал подниматься свистящий ветер, трехсотлетние дубы раскачивались так, словно тысячи невидимых губ дули в неистовой силе. Тяжелые глухие стоны доносились из-под земли, а накренившиеся в разные стороны обветренные могильные плиты заходили ходуном. Даже стая кладбищенских ворон, раскаркавшись в темноте, летела прочь от ужасного места.