Зверь и скрипка
Шрифт:
На другой день Снегирь, полный сомненья, остановился посреди трех дорог и присел на камень. Позади остался город, слева петляла вчерашняя дорога, откуда они пришли вместе, направо лежал путь в столицу, через леса и степи... Но зачем ему столица без скрипача?..
Теплый весенний ветер шевелил непослушные вихры, словно звал за собой, доносил запахи соснового бора, прошлогодних прелых листьев и мокрого речного песка. Еще запах дыма.
Снегирь поднял голову, и ноздри защекотал ему дым костра - горький, пряный и сладкий, который не спутаешь ни с чем
Тут же захотелось есть: ведь он так и не успел позавтракать в гостинице. Снегирь поднялся и заспешил в сторону соснового бора.
Вскоре он добрался до большой поляны, на которой разбил свои шатры цыганский табор. И тут Снегирь понял, что сам Счастливый Случай привел его к этому месту. Среди бродячих людей в пестрых одеждах, сидящих у большого костра, он увидел ту старую цыганку с петухом, вернувшую Антону скрипку. Она пела грустную песню своим красивым грудным голосом, и все слушали её, покачиваясь в такт песни. А петух ходил рядом - важный и гордый за свою хозяйку.
Лишь только Снегирь вышел на поляну, - песня сразу оборвалась, а все взгляды обратились на него.
– Это ко мне, - поднялась с земли старая цыганка и, набросив на седую голову шаль, пошла ему навстречу. Петух отправился за ней.
– Что скажешь? спросила она.
– А то скажу, что ты оказалась права, - ответил Снегирь.
– Скрипач, по-моему, попал в беду.
И все ей рассказал...
Она пожевала губами и строго спросила:
– Чего же ты теперь хочешь от меня?
– Помощи, - ответил Снегирь.
– Вы, цыгане - народ мудрый.
Цыганка стояла и думала о своем, а он терпеливо ждал её решения.
– Расскажи мне о твоем друге, - наконец попросила она.
И Снегирь поведал об Антоне все, что знал сам.
Взгляд её смягчился:
– Так он из приюта...
– задумчиво промолвила цыганка.
– С малых лет, - тут же с готовностью добавил Снегирь.
– Ни отца, ни матери... Лишь медальон ему из Детства и остался...
– Что за медальон?
– она еле заметно подняла брови.
– Серебряный. Да за это наследство Антона ты не выручишь и краюху. Просто это память. Впрочем, он и сам не уверен: остался ли тот ему от родителей или был надет в приюте...
– Как он выглядел?
– почти безразлично уточнила цыганка, хотя голос её дрогнул.
– Овальный такой, на цепочке, - ответил Жаворонк, не понимая, что ей за дело до обычного украшения.
– А внутри?
– уже с нетерпеньем спросила цыганка, цепко хватая его за руку.
– Что внутри?!
– Латинское "N" в виде двух ноток, - сказал Снегирь, безуспешно пытаясь вырваться. Наконец он вырвал руку и отбежал на шаг в сторону.
– Ну, тетенька, и сильна же ты!..
– вскричал он и потер локоть.
– Так и руку оторвать можно!..
– Ко-ко-ко!
– прокричал разгневанный петух. Он топнул о землю лапой со шпорой, разбежался и налетел на Снегиря.
– Эй-эй, Рома! Нельзя!..
– прикрикнула на него хозяйка.
Тот замахал крыльями и обиженно отошел в
Ребятишки из табора окружили их - чумазые, кудрявые, смешные. Они улыбались Снегирю, словно старому знакомому.
– Пойду я, - обиженно сказал Снегирь.
– Видно не дождусь я помощи.
– Погоди, певец!
– хрипло сказала цыганка.
– Не спеши. Проводи меня к нему.
– Зачем?
– недоуменно спросил он.
– Ты же просил о помощи. Я помогу...
Она взяла в неблизкую дорогу кожаную сумку, полную печеной картошки и жареного мяса, и они отправились в обратный путь.
А черный петух пошел за ними следом...
Так вот Снегирь очутился на городской площади.
В это время скрипач уже закончил играть. Все слушатели восторженно зааплодировали ему. Он кланялся в разные стороны, ища глазами Марию. Когда же он её нашел, то с изумленьем увидел рядом с ней Снегиря! Его друг вернулся!.. Все простил, все понял!.. На то он и - друг!.. Сердце его захлестнула радость, он поднял скрипку, и в следующее мгновенье новый напев разлился над площадью.
Бургомистр незаметно утер платком навернувшиеся слезы: он вспомнил свою молодость, уроки музыки, Балаганчик, в котором когда-то пел. Благодушно кивнул появившемуся рядом Снегирю, даже гостеприимно указал на пустое место рядом с ним, как вдруг его взгляд остановился на цыганке.
И тут время пошло вспять, а годы, словно книжные страницы на ветру, в одно мгновенье перелистнулись и раскрылись на главе о его молодости.
– Анна!..
– неуверенно окликнул цыганку Ленард.
– Ты ли это?..
Глава пятнадцатая.
ИСТОРИЯ ХОРИСТКИ И ПОХИЩЕНИЕ.
Была поздняя осень, когда хористка покинула Балаганчик и отправилась на поиски своего счастья.
Полгода, обходя город за городом, исходя все дороги, она искала приюта и понимание, но бедную женщину гнали отовсюду, а если и жалели, то оставляли всего на одну ночь, вместо платы заставляя вымыть пол или лестницу, а то и подмести весь двор.
Она родила сына в овраге, под вой ветра, недалеко от небольшой горной деревни. Проезжавший мимо на телеге местный староста оказался человеком добрым - он забрал её к себе, дал комнату на втором этаже, где она отогрелась, успокоилась, и уже спустя неделю стала учить деревенских детей музыке.
Она назвала сына Никколо (в честь великого Паганини). Мальчик рос спокойным, никогда не изводил ей душу плачем, наоборот: всегда улыбался и, лежа в колыбели, что-то пытался петь целыми днями. А по ночам ему пела мать:
– На шестках сидят в ночи
удалые скрипач.
Держат тонкие смычки
крошки малые - сверчки...
А смычки - блестящие!
Прямо настоящие!
А смычки - от елки
тонкие иголки...
Весной староста помог ей выстроить дом у подножия горы, и счастье не покидало её целых три года. И казалось: жизнь этой дружной маленькой семьи наконец-то обрела покой. Так казалось. Так хотелось... Но вот однажды...