Зверь по имени Кот
Шрифт:
Наверное в становлении столь жестокого характера Кота сыграла свою отрицательную роль крыса. Драка с нею не на жизнь, а насмерть в столь юном возрасте разбудила в его душе что-то темное, страшное, присущее, пожалуй, лишь древним представителям кошачьего рода, не облагороженным человеческим влиянием. Кот был настоящим дикарем, против которого даже дикие коты казались младенцами.
Что касается домашних котов, то они были для Кота развлечением. Он играл с ними, как с мышью. Заметив одичавшего чужака, Кот начинал его преследовать. И когда испуганный домашний кот уже несся со всех ног куда глаза глядят, лишь бы убежать подальше от вездесущего дьявола, который вставал на его пути, куда бы он ни пошел, Кот, заранее предугадав подобное развитие событий, уже поджидал его на ветке дерева, используя метод охоты своего дальнего родственника леопарда.
Дальнейшее было делом техники: точно выверенный прыжок сверху вниз, сильный удар лапами по корпусу одичавшего чужака, который валил его на землю, а затем следовал фирменный укус Кота — в самое слабое место, ниже головы, после чего у противника ломались шейные позвонки. А клыки у Кота, нужно отметить, выросли феноменальные, совсем не похожие на кошачьи.
Так что по части охраны своей территории у Кота было все в порядке. Почти в порядке. За одним неприятным исключением. Это исключение называлось куницей.
Казалось бы, и по размерам, и по весу куница не могла быть грозным соперником для Кота, хотя самец куницы и был крупнее представителей своего вида (он весил почти три килограмма). Но он был гораздо подвижней и быстрей Кота. А еще у семейства куниц родились трое малышей, которые не очень слушались своих родителей и шныряли по лесу, где им заблагорассудится.
Поэтому самец куницы решил разобраться с Котом раз и навсегда, чтобы обезопасить свою беспокойную семейку. Куницу не пугали ни размеры Кота, ни его охотничьи подвиги, о которых конечно же знали лесные обитатели. И все же он не искал Кота целенаправленно, чтобы изгнать его из своей охотничьей территории или убить. Для подобных вещей нужно было обладать человеческим умом.
Просто самец куницы охотился, охранял свое потомство, и терпеливо ждал встречи с Котом, которая обязательно должна была завершиться схваткой.
В отличие от куницы, Кот почти всегда знал, где находится его враг. Он его чуял. Как? Неизвестно. Но Кот никогда не охотился там, где куницы. До поры до времени он избегал с ними встречаться. Почему? Трудно сказать. Возможно, от драки с куницей его предостерегала генная память.
Несмотря на то, что лес был большим, звериных троп в нем не так уж и много. Кот чувствовал, что когда-нибудь он и куница столкнутся на одной из таких тропинок нос к носу, и драться все равно придется. И все же Кот оттягивал этот момент, сколько мог. Наверное, его мучили дурные предчувствия.
Глава 16
КСАНА
Странная штука — человеческая судьба. По аналогии со старинной притчей, она временами напоминает верблюда, на которого нагрузили столько тюков с товарами, что он едва идет. Мало того, дромадер способен с этой поклажей прошагать весь длинный путь по аравийской пустыне до самого караван-сарая со своей обычной невозмутимостью, хотя, глядя на него со стороны, любой скажет, что это просто невозможно. Не может быть, чтобы от такой огромной тяжести верблюд не упал даже не посредине пути, а в самом его начале. И тем не менее, он доходит с этим неподъемным грузом до пункта назначения.
Но стоит добавить в тюк всего лишь одну маленькую соломинку, и у верблюда под действием непосильной тяжести сломается хребет. Перебор, он и есть перебор. Эта категория присутствует во всех начинаниях, во всех профессиях, во всех состязательных видах времяпрепровождения, будто-то скалолазание или поедание гамбургеров на скорость.
К сожалению, момент, когда человеку к его грузу добавляют еще и соломинку, мало кто может уловить. Для этого нужно быть провидцем.
Но кто та персона, у которой под рукой столько соломы? Кто хозяин груза у нас на спине? На этот вопрос есть несколько ответов, в зависимости от вероисповедания человека, его отношения к предрассудкам и к окружающему миру. Что касается Ксаны, то в ее жизнь неожиданно (впрочем, он всегда приходит неожиданно, без приглашения) вмешался его величество господин Случай, у которого тоже есть запас соломинок.
С виду этот господин был распоследней сволочью даже на непредвзятый взгляд, хотя и рядился в дорогие импортные одежды. В его лице явно чувствовалась какая-то ущербность, которую маскировали очки в золотой оправе: они придавали господину вполне респектабельный вид. Но через линзы были видны глаза, выражение которых не могло обмануть внимательного наблюдателя, — этот человек явно был или наркоманом, или большим боссом с садистскими наклонностями.
Кабинет, в котором восседало его рыхлое упитанное тело, розовое и почти безволосое, как у месячного поросенка, поражал размерами и дорогим интерьером. Все в нем было натуральным и сверхэксклюзивным, начиная от музейного персидского ковра ручной работы на паркетном полу, книжных шкафов из ценных пород дерева, серебряной люстры с золотыми элементами и подвесками из богемского хрусталя, и заканчивая трубкой из бриара [9] , имеющего очень редкий рисунок древесных волокон, который называется «птичий глаз».
9
Бриар — плотный и довольно объемный нарост (узел), древовидного вереска (EricaArborea), по форме похожий на шар; он расположен под землей между стволом и корнями. На изготовление трубок идут корни вереска в возрасте 80-100 лет. Самыми дорогими и красивыми являются трубки из бриара, имеющие два рисунка текстуры волокон: это либо «стрейт грэйн» (straightgrain) или «пламя», когда волокна расположены вертикально и как бы обтекают чашку со всех сторон; либо поперечный срез куска бриара с «прямым пламенем», а именно «завитки» или «птичий глаз» (birdseye). Если учесть, что кусок бриара с подобным расположением волокон встречается один на тысячу, то понятно, что трубки с таким рисунком стоят очень дорого и относятся к классу deluxe.
Столешница письменного стола была сделана из малахита; изготовленное в Швейцарии по спецзаказу кресло напоминало трон, а обивка на нем была «вечной» — из толстой, НО мягкой кожи буйвола, процесс выделки которой длится очень долго; картины на стенах кабинета были подлинниками; их написали мастера эпохи Возрождения; книги в шкафах радовали глаз солидным золотым тиснением толстых корешков; и последним штрихом, который мог добить любого нувориша, было яйцо Фаберже в подсвеченном футляре из хрустального стекла, установленном на малахитовой подставке в виде древнегреческой колонны.
Впрочем, последним штрихом можно было назвать и дорогое оружие на одной из стен (это для мужчин, понимающим толк в таких делах): сабли, мечи, протазаны, кинжалы, алебарды, японские катаны и прочие режущие, колющие и рубящие предметы, в основном изготовленные в XVII-XIX веках.
Хозяин богатого кабинета отчитывал мужчину крепкого телосложения, в котором угадывался бывший сотрудник специальных служб — холодные, ничего не выражающие водянисто-серые глаза, резко очерченные скулы, крепкая поджарая фигура, короткая стрижка, верхняя часть левого уха будто срезана бритвой, а скорее, осколком гранаты, мозоли на костяшках рук ясно указывали на многие часы, проведенные за «набивкой», — это когда боец руками с силой месит сначала мелкие, а затем крупные камешки, чтобы кожа на руках огрубела и чтобы кулаки были нечувствительны к любой боли… Короче говоря, Одноухий (пока будем его так называть) был настоящим профессионалом.
– … На что вообще способны твои идиоты?! — гневно вопрошал хозяин кабинета. — Они упустили Тинга в третий раз! С ума сойти!
– Почему в третий? — возразил Одноухий. — Всего два раза. Те, кто дежурил возле бокса, где его держали взаперти, не мои люди.
– Какая разница?! Все вы болваны! Хорошо, дали маху два раза. ДВА! Я платил им как крупным менеджерам, а на самом деле они оказались… оказались — хозяин подыскивал нужное слово.
Он говорил с едва уловимым иностранным акцентом.