Зверь
Шрифт:
— Похоже, я собрала все ваши местные достопримечательности, — Эллен горько усмехнулась, проматывая в памяти свои злоключения. — Знаете, Адам, вы меня гоните, все меня гонят, но я никак не могу отсюда выбраться. Чертов бермудский треугольник этот ваш Форт-Келли.
— Я знаю, к вам относятся настороженно. Люди не любят перемен. Особенно здешние. Таков местный менталитет, если можно так сказать.
— Вы не такой, как они.
— Вы совсем меня не знаете, Эллен, — грустно улыбнулся Бишоп, посмотрев вдаль, поверх колючей, местами выломанной проволоки, обвивающей серый, глухой забор.
Они неспешно прогуливались плечом
— Вы ещё чувствуете что-нибудь к своей невесте? — Эллен хотела знать, испытывает ли Адам похожие чувства. Любит ли он всё ещё ту, из-за которой навечно закрыл путь к себе в душу.
— Да, — тихо ответил он.
Внутри словно что-то оборвалось, Эллен ощутила, как её повело в сторону, будто она спьянела после нескольких глотков. Лучший мужчина, которого она встречала в жизни, оказался занят и ей никогда уже не доказать, что она может быть не хуже той, навсегда оставшейся идеальной в его памяти. Горечь пива разъедала пищевод, а горечь мыслей травила разум, Эллен невольно отставала и отходила в сторону, потому что идти рядом с ним так близко было невыносимо. Между ними ничего не может быть, у них разные дороги и совместное будущее для таких, как они — утопия, сказка для маленьких, наивных девочек. Она рано или поздно уедет, а Бишоп похоронит себя среди пней и древесины, потому что так решил, но отчего-то душа требовала чуда.
— Вину, — спустя мучительно долгие секунды Адам уточнил природу своих чувств, и у Эллен немного отлегло от сердца. — Я не остановил её в тот день. Я совершил много ошибок. В том числе то, что позволил зайти этим отношениям так далеко. И всё это стоило ей жизни. Я всегда буду винить себя.
Наверное, это был самый длинный и самый откровенный ответ за всё время их короткого знакомства так, что у Эллен перехватило дух. Он был скрытен, будто окруженный бетонным забором с колючей проволокой, как окружён им был сам Форт-Келли. Каждая сказанная им фраза вызывала лишь больше вопросов, которые Барр не решалась задать. Медленно делать подкоп или лезть наверх, рискуя получить разряд тока — Эллен не знала, зачем ей это нужно. Она считала дни до отъезда, она знала, что эта крепкая привязанность станет рвать ей душу и заставит страдать, но всё равно тянулась за ним, будто заколдованная. Она ненавидела этот чёртов город за то, что отнял её семью, а взамен дал мужчину, который вдруг стал слишком много для неё значить.
— Понимаю. Я бросила своих родных в тяжелое для них время. Я не представляла, что их может не стать в один момент, — отозвалась она, пряча взгляд. Алкогольная депрессия нагнала её и здесь — в носу закололо, а слёзы кусали уголки глаз, грозя устроить потоп, который вовсе не хотелось демонстрировать.
— У вас есть шанс искупить вину, когда найдете брата. Эй? — он повернулся к ней и аккуратно подцепил пальцами подбородок, заставляя её поднять голову и посмотреть ему в глаза. Эллен смутилась и замерла — это было неожиданно, она не знала, как реагировать на такой интимный жест. — Я вас расстроил?
— Отсоси, медведь!
Эллен и Бишоп одновременно повернулись назад. Под навесом пьяный в стельку Марти смеялся, кричал и делал неприличные жесты в сторону леса. Остальные рабочие недовольно переговаривались, кто-то пытался его угомонить и затащить обратно за стол. Когда один из вальщиков грубо схватил Марти за руку, он неловко вывернулся, случайно ударив того по лицу.
— Дайте мне ружьё, я его застрелю. Шкуру отошлю домой, пусть у порога положат. Идиоты.
В воздухе веяло дракой. Бишоп бросился в гущу событий и вытащил мальчишку за шиворот из захмелевшей, агрессивной толпы.
— Не стоит так, — спокойно, но твёрдо произнёс он, глядя Марти прямо в глаза. Адам нависал над ним с высоты своего немалого роста, словно глыба, которая вот-вот рухнет ему на голову. Парень начал терять запал и оттого стал ещё борзее и громче.
— И ты туда же, Бишоп? Я думал, ты нормальный мужик. Вы тут все чокнутые? Это просто тупое животное! Тупое животное!
— Тео, отведи Эллен домой, — Адам сказал кому-то в толпу. — Кажется, ей нездоровится. Я сам тут разберусь.
Она смотрела, как Бишоп потащил его к воротам КПП, периодически встряхивая, когда тот начинал сопротивляться, как Хилл успокаивал особо нервных, терпеливо им что-то объясняя.
— Это он из-за Джо. Расстроился парень, напугался.
Рядом с ней перешёптывались двое рабочих. Навострив уши Барр ловила разрозненные обрывки разговоров и пыталась понять, отчего дружная с виду посиделка едва не превратилась в грандиозное побоище.
— Да все тут на измене, если честно. Когда мы выносили Джо из леса, знаешь, что он бормотал? «Зверь вернулся, зверь вернулся, зверь вернулся».
Не удержавшись, она посмотрела на их лица. Двое матёрых бородачей были всерьёз напуганы, словно мальчишки, насмотревшиеся на ночь фильмов ужасов. Это было нелепо, странно и страшно, будто этот страх передавался по воздуху вирусом, впитывался через кожу и проникал в лёгкие вместе с воздухом. Эллен отчаянно сопротивлялась всеобщей тихой панике. Взывая к здравому смыслу, она едва не спросила их «Чего вы несёте?», но удержалась — разжечь новый конфликт и случайно получить на орехи в очередной потасовке она не хотела.
От толпы отделился пожилой мужчина и взял Эллен под руку.
— Теодор Фишер. Для вас, милая леди, просто Тео, — он увёл её подальше от толпы, в сторону жилых блоков так быстро, что она не успела вставить ни слова. Называть его Тео уместнее было лет пятьдесят назад, но, несмотря на весьма преклонный возраст, фельдшер держался бодро.
— Стоит беспокоиться? — Эллен кивнула в сторону взбудораженных вальщиков.
Эллен почувствовала, как по телу прошла крупная дрожь, несмотря на то, что она отчаянно пыталась бодриться. «Зверь вернулся» — от этой странной фразы за милю несло тихим, подавленным ужасом. Те двое мужчин были абсолютно серьёзны и собраны, будто на них надвигалась стихия, от которой нет спасения, лишь смирение с неотвратимой участью. Всё это казалось нереальным. Обрывки мыслей метались в голове, складываясь в нелепые догадки, озноб бежал вдоль позвоночного столба, заставляя Эллен против воли передёргивать плечами. Гомон напуганной, хмурой толпы лез в уши мерным гулом, вызывая приступ тошноты, лишь ровный голос Фишера держал её на плаву, не позволяя скатиться в панику. Они боятся медведей — единственный похожий на правду вывод, который сумел сделать взбаламученный чужими страхами разум. Значит, хищники представляют реальную угрозу. Они — не просто буквы в старых газетных выпусках. Значит, Натаниэль тоже мог пострадать из-за них.