Звери скального храма
Шрифт:
Особо заинтересовала Стефана мастерская, предназначенная для резьбы по дереву, потому что еще в раннем детстве он любил вырезать на досках незатейливые узоры. Даже в художественной школе, в которой он затем учился, ему больше всего нравились не сами предметы творчества, а тот процесс, посредством которого он мог бы увидеть и изучить различные технические приемы, применяемые в резьбе.
Рассказав о своем желании заниматься именно этим промыслом, он получил одобрение со стороны Учителя. Определившись в выборе, Стефан с Наставником и Зангом вернулись в мастерскую, где они подошли к пожилому монаху, аккуратно
Поняв, по какому поводу к нему пришли гости, он с улыбкой запросто представился Нгуеном и согласился обучать молодого человека тайнам работы с деревом, добавив, что Стефан может приходить к нему на занятия хоть с завтрашнего дня. Получив принципиальное согласие, они вышли и у дверей мастерской расстались.
На дворе стоял уже глубокий вечер, и Учитель отослал учеников отдыхать. Занг с братом вернулись к домикам на главном дворе и поднялись в один из них. В доме, на деревянном полу, были расставлены плетеные перегородки, разделяющие спальные места. Почетный угол занимал небольшой алтарь, где на особой полочке находился миниатюрный садик камней.
Показав новенькому свободное место, Занг лег по соседству, и вскоре за перегородкой послышалось ровное и глубокое дыхание. Через некоторое время и Стефан, расслабившись, стал переосмысливать накопленный опыт прожитого дня и строить голограммы будущих действий. Незаметно он поплыл в сознании и заснул.
Глава 17
Совершая вместе со своим Учителем экскурсию по монастырю и знакомясь с его жизнью, Стефан обратил внимание на то, что ему часто встречались изображения растений и животных, явно символизирующие собой какие-то принципиальные понятия.
Некоторые рисунки были ему уже знакомы, другие видел впервые, но чувствовалось, что между ними существует непосредственная связь, создающая единую систему смыслов.
Однажды они подошли к главному алтарю, за которым, во всю ширь, была расположена шелковая драпировка с искусно вышитой на ней веткой, в своем основании имеющей небольшое утолщение, очевидно обозначающее корень.
Розетка из двух, гармонирующих в цвете листочков, опоясывала ветвь, другой конец которой заканчивался раскрытым пяти-лепестковым цветком, по своим очертаниям напоминающим сливовый.
Подойдя ближе, он увидел, что на каждом из лепестков, а также в его середине, были вышиты уже знакомые ему изображения животных: дракона, змеи, обезьяны, тигра и орла — на лепестках — и журавля с боевым слоном в центре. От этого произведения искусства веяло неведомой для него энергетикой, и один лишь взгляд на цветок навевал думы о чем-то запредельном и недоступном простому взгляду.
Выйдя из храма, Стефан спросил Учителя о смысле символа, который был вышит на той драпировке, а в стилизованном виде служил знаком отличия темным одеждам монахов. Старик внимательно посмотрел на ученика и не улыбнулся, как обычно, а замолчал. Некоторое время они шли, не разговаривая. Подойдя к стоящей возле сливы скамейке, старик присел на нее и жестом показал Стефану сделать то же самое.
— То, о чем ты спрашиваешь, — неожиданно тихим голосом произнес Учитель, — является эмблемой, включающей в себя основные положения нашего видения жизни. Думаю, ты уже готов выслушать меня, и поэтому я открою некоторые знания, заключенные в этом символе. Они помогут увидеть целое, и тогда будет легче идти по ступеням познания, которые уже давно ждут твоего следа.
Слушай внимательно, — продолжал начатую речь Наставник, — и прими сказанное как нечто единое, целое, без деталей. Пусть пройдет некоторое время, за которое ты сумеешь обдумать и осознать сказанное мною, и только затем мы вернемся к обсуждению отдельных частей этого вопроса.
Учитель некоторое время пристально смотрел вдаль, хотя у Стефана возникло отчетливое чувство, что смотрят как раз в него. Причем этого специально не скрывают, предоставляя возможность и ему самому удостовериться, что он понимает важность момента и находится в состоянии повышенной концентрации, где нет места напряжению, но, в то же время все силы отданы погружению в интересующую тему.
Стефан не просто ощущал энергию этого взгляда, — он буквально чувствовал, как невидимые, но мощные лучи, исходящие от Наставника, непостижимым образом входили в его сознание. Однако ни страха, ни беспокойства он не испытывал. Неожиданно он услышал внутри себя легкий щелчок, и его внимание удивительным способом поменяло свою фокусировку. Все было тем же, и в то же время что-то незаметно изменилось.
— Изменилось состояние твоего сознания, а вместе с этим, и его восприятия. Оно стало концентрированнее, и, следовательно, качественнее, — откуда-то изнутри прозвучал голос Учителя.
— Как интересно! — восхитился Стефан тем переменам, которые в нем произошли.
Он отчетливо видел сидящего рядом с ним старика, видел, как шевелятся его губы, а вот голос звучал внутри сознания ученика. Прислушиваясь к звучанию слов, он почувствовал, что они по своей мощности все больше напоминают звуки огромного колокола, который сейчас находился внутри него самого.
— Перенеси свое внимание в центр, — раздался повелительный голос Учителя, и Стефан понял, что он действительно находится на периферии этого звона, и в силу этого волны били его тяжело и нещадно.
В сознании ученика тут же сформировались вопросы:
— Как же я туда попаду? Что мне для этого нужно сделать?
И вновь тяжелым, давящим гулом, который способен был разорвать голову на части, прозвучали слова старика:
— Создай намерение! Захоти этого! — били его слова, словно прибой о скалы.
— Но как, как это сделать?! — вскричал Стефан, и в этот миг гул стал настолько мощным, что он буквально ощутил, как вся его голова стала колоколом, который вибрировал и уже не гудел, а буквально ревел во всю свою мощь. — Еще немного, и мне конец, — мелькнула мысль, и он отчаянно ринулся туда, куда влекли его внутренние силы, спасающие от разрушения.
В наступившей оглушительной тишине Стефан ощутил себя вместе с окружающим миром таким же, как и прежде. Сидящий рядом Учитель спокойно и мягко обратился к нему, предлагая послушать, а затем вслушаться в шорох листьев, в полет птицы, в движения паука, плетущего свою паутину. Удивительным было то, что слова Наставника опять исходили из его уст, снаружи. Все было так же… и не так. Мир неуловимо изменился в его восприятии.