Звезда и ключ Индийского океана
Шрифт:
Генерал-губернатора и премьер-министра сопровождали комиссар полиции, командир специальных мобильных частей и два адъютанта. Офицеры были в парадной форме со всеми регалиями и знаками отличия, в фуражках с высокими кокардами. После рапорта о построении почетного караула генерал-губернатор и премьер-министр повернулись к флагштоку — начиналась церемония поднятия национального флага. Зазвучала мелодия гимна, раздались глухие залпы салюта. Все замерло на Марсовом поле, и только эхо залпов гуляло по склонам гор, полукольцом окружавших столицу Маврикия.
Флаг поднят — и перед трибунами проходит сводный оркестр, за ним части специальных мобильных сил и далее — стройные колонны спортивных клубов и молодежных организаций. Овацией были встречены участники популярных фольклорных ансамблей. Ритмы сеги, задорного креольского танца, раздавались в это время над Марсовым полем.
Я спросил Ананда, что символизируют четыре цвета маврикийского флага.
— Красный — борьбу маврикийцев за свободу и независимость, синий — Индийский океан. Ты же знаешь, что на гербе нашего государства с присущей нам скромностью мы начертали слова: «звезда и ключ Индийского океана». Ключ, звезда и парусник символизируют океан. Как же нам обойтись без синего цвета?
В это время перед трибунами появились первые грузовики с макетами и транспарантами центров информации и пропаганды. Огромные щиты, увитые гирляндами цветов, пестрели разноцветными цифрами и надписями. Я успел заметить, что Центральное управление по туризму сообщало о 41 отеле, принимающем туристов, 24 из которых построены на пляжах. Затем пошли машины Министерства по делам молодежи и спорта, Министерства сельского хозяйства, крупных предприятий экспортной зоны, транспортных организаций.
На щите трикотажной фабрики «Флореал нитвеар» сообщалось, что Маврикий занимает третье место в мире по производству шерстяных свитеров. Стрелы, изображавшие направления вывоза этого вида изделий, тянулись в Европу, США, Канаду.
— Я часто вижу корпуса фабрики. Они выходят на шоссе, связывающее Кюрпип и Порт-Луи. У ее ограды я видел юношей, поджидающих девушек в конце смены.
— Все понятно, — ответил мне Ананд, — многим из этих юношей просто негде убить время, они безработные. Фирме выгодней посадить у вязального станка девушку, ей можно меньше платить, и она не может так, как парень, постоять за себя. Элементарная дискриминация сильного пола, ведь не зря же эти ребята болтаются без дела в рабочее время…
— У тебя дурное настроение, — сказал я, — ты не хочешь видеть еще и присущей молодым маврикийцам галантности.
— Я просто хочу рассказать тебе о третьей полосе маврикийского флага — желтой. Это цвет независимости, воссиявшей над нашим островом. Но, понимаешь… Уж слишком много уродливого он освещает. А вот последней, зеленой полосой, символизирующей сельское хозяйство и зеленый облик острова во все времена года, мы можем гордиться. У нас вдоволь солнца, дающего не жару, а тепло, дождей, идущих почти круглый год и обильно орошающих поля. Разве это не дело наших рук?
Ирония Ананда казалась неуместной в обстановке торжественной церемонии, посвященной Дню независимости, но ведь это его страна, ему виднее.
Шествие перед трибунами заканчивается, и высокие лица покидают Марсово поле под треск мотоциклетного эскорта. За «ими следуют министры, члены дипломатического корпуса. Толпа заполняет пространство перед трибунами, смешавшись с участниками парада и шествия. То здесь, то там виднеются перья высоких головных уборов девушек.
— Такое впечатление, — говорю я Ананду, — что все здесь либо родственники, либо знакомые.
— Еще бы! — улыбается Ананд. — У нас каждый второй — родственник самого премьер-министра или просто министра. А тот, кому не повезло в жизни, — родственник члена парламента.
— На меньшее никто не соглашается?
— Я бы согласился, — сказал Ананд, — да подвела моя племянница. Взяла и вышла замуж за племянника жены министра… Ну что с нее взять? Говорит, что без него не может жить! Пришлось уступить.
Я часто встречаюсь с Анандом, кажется, что знаю его, но к его шуткам не могу привыкнуть. Поди разберись, действительно ли есть у него такая племянница, или он ее выдумал. Пока мы пробираемся сквозь толпу, Ананд без конца с кем-то здоровается, кого-то приветствует, обмениваясь репликами.
Скоро мы добрались до кафе на улице Поуп-Хенеси, заказали по чашке кофе.
— Ты внимательно слушал обращение премьера к маврикийскому народу? — спросил Ананд.
— Мне понравилась приведенная цитата Сомерсета Моэма. Подожди… Как она звучит? Примерно так: если нация ценит что-либо выше свободы, то она потеряет свободу, и ирония заключается в том, что когда предпочтение отдано деньгам или комфорту, то вместе со свободой нация теряет и их.
— Да, еще он сказал, что борьба за свободу не прекратится и каждое поколение должно быть готовым заново за нее сражаться.
— А что, в этом году была особая необходимость напомнить об обязанностях в отношении свободы?
— Особенное, пожалуй, только в том, что на этом же Марсовом поле хотели собраться представители бездомных, оставшихся без крова после циклонов «Жервез» и «Клодетта». Им не разрешили провести здесь демонстрацию. Можешь расспросить моего отца. Часть этих бездомных уже длительное время занимает половину классов в школе, где он работает. И оставшиеся помещения переполнены учениками. Несколько семей вынуждены ютиться в одной комнате. Они просто хотят знать, когда это кончится.
Все пущено на самотек, — продолжал Ананд, — никто ни о чем не хочет заботиться по-настоящему. Все только делают вид, что чем-то заняты. А между тем попытки осуществить диверсификацию сельского хозяйства ни к чему не приводят. Мы по-прежнему зависим от сахарного тростника, промышленные предприятия экспортной зоны переживают кризис, а чайная промышленность вот уже какой год не сводит концы с концами. Туризм не приносит ожидавшихся доходов, а рост цен сводит на нет перспективы увеличения числа туристов за счет людей со средними доходами.