Звезда и шар
Шрифт:
– - Врача!
– - кричал Рубинштейн.
Саша просунул руку за дамбу, нашарил рычаг, дернул. Холодный бетон плотины приятно леденил ухо. Затвор двинулся и, набирая скорость, пошел поперек переливающегося сиренево-зеленоватым светом радиоактивного потока. Его многотонная масса приближалась все ближе, а ладонь никак не выпускала рычаг. Бетонная стена надвинулась и придавила руку. Локоть взорвался тысячей ядовитых игл.
– - Эй, живой что-ли?
– - глухо, как сквозь вату, послышался голос сержанта Федорова.
Сознание
– - Не трогайте руку, -- просипел Саша, поднимаясь на колени.
– - Я сам.
– - Ну пошли, доктор приехал, -- неожиданно добрым голосом сказал сержант.
75.
Старший переводчик отдела международных связей Анатолий Максаков стоял на берегу навозного моря и пытался понять, что произошло.
По порядку: большой палец правой руки привычно улегся во внутреннюю ложбинку диска, он поднял руку вперед, повернул ее тыльной стороной налево, затем медленно начал бросок. Диск прошел подмышкой, плечо дернулось вперед, кисть руки хлестнула из под локтя назад и направо, описывая все ускоряющуюся дугу... Ага! Ватник...
Диск задел за отвисшую полу, и вместо того, чтобы, со свистом рассекая воздух, улететь метров на семьдесят вперед по дороге, ушел в кусты. Короткой очередью стрекотнули срезанные листья и его великолепный амстердамский летающий диск скрылся из виду.
И вот теперь этот триумф голландской спортивной технологии лежал, переливаясь на солнце голограммами, в самой середине отвала за коровником метрах в тридцати от берега.
76.
Добрый доктор Айболит,
Он под деревом сидит.
Приходи к нему лечиться
и корова и волчица.
В сумеречном проеме двери в грязно-желтом свете качающегося фонаря виднелось покореженное заднее крыло Волги скорой помощи. Сквозь облезлые, полуоблупленные геологические пласты когда-то белой, а ныне всех цветов кариеса, краски бурела многослойная ржа. Заспанная врач грохнула обшарпанным чемоданчиком по тяжко заскрипевшему в ответ столу дежурного, едва не расколов видавший виды телефон.
– - Левый рукав закатай, -- коротко распорядилась она, разворачивая черную сплющенную кишку аппарата для измерения давления.
– - Не могу, -- ответил Саша.
– - Почему?
– - Больно.
– - Тогда правый.
– - Тоже не могу, нечем. Левую не поднять.
– - Коньков, помоги, -- повернулась врач к подпиравшему дверь санитару, -- у нас еще два вызова, некогда канителиться.
Коньков подошел, умело задрал правый рукав сашиной рубашки.
– - Вы знаете, -- сказал тот, глядя как она туго наматывает на руку черный рукав и застегивает крючок, -- у меня сердце в порядке, как, впрочем, и печень и селезенка. А вот левый локоть, похоже, вывихнут.
– - Он меня учить будет, -- сказала
– - Нет.
– - Вот и молчи, -- продолжила она, вслушиваясь в стетоскоп:
– - Так, давление в норме, пульс тоже. Коньков, турникет!
Санитар Коньков, продолжая держать рукав рубашки, быстро и умело повязал поперек бицепса желтую резиновую ленту. Врач тем временем вынула из чемоданчика металлическую коробку, звякнув содержимым. На свет показался видавший виды шприц с многослойными поперечными кольцами налета на стекле.
– - Это что?
– - спросил пациент, предвидя наихудшее.
– - Морж в авто, -- ответила эскулапиха, вынимая из коробки крупную ампулу.
– - любознательный какой. Кулак посжимай!
Она чиркнула по горлышку взвизгнувшей наждачной пластинкой:
– - Болеутоляющее, чтоб не орал. Дадим внутривенно.
– - Мне не надо, -- твердо сказал Саша, глядя на грязноватую иглу с явно различимым кровяным потеком. В ту же секунду он почувствовал на затылке ладонь санитара Конькова, берущего его правую руку захватом Нельсона, а врач локтем прижала к столу запястье:
– - Не рыпайся, а то вену изуродую!
Сопротивление с неработающей левой шансов на успех не имело никаких. Вдруг мелькнула спасительная мысль:
– - Я выпью!
– - Да я уже дозу набрала. Что ж мне вторую ампулу на тебя изводить?! Сержант, помоги придержать!
Саша отчаянно рванулся, столкнув со стола металлический ящик. Серебристым бисером разлетелись по полу иглы. Все ракообразные планеты Земля вцепились клешнями в левый локоть, в глазах опять потемнело.
– - Во, чумной-то! Не балуй!..
Сержант Федоров вдруг шагнул к стоявшему неподалеку цинковому баку с водой, взял висящую на унитазной цепочке кружку, протянул служительнице Гиппократа:
– - А ты со шприца слей.
Та помолчала угрюмо, потом сказала:
– - Черт с ним! Давай, -- струя анальгина звонко запела по жестяному донышку, -- Коньков, собери инструмент!
Саша взял кружку, глядя как санитар ползает по полу, собирая иглы. Хинная горечь обожгла глотку. Двери скорой хлопнули, машина отъехала, оставив сизое облако.
– - Всех излечит исцелит добрый доктор Айболит...
– - Что?
– - спросил сержант.
– - Я говорю, спасибо тебе, сержант Федоров.
– - сказал исцеленный, чувствуя, как постепенно отступает боль, -- честно говоря, не ожидал.
Федоров присел за стол напротив. В дежурке стихло, стало слышно тиканье больших круглых часов под потолком.
– - Жалко мне вас, -- сказал Федоров.
– - Кого - нас?
– - Ну вас всех. Вижу, люди вы нежные, к КПЗ непривычные. Ты бы видал, какая срань у нас сидит! Не зря сегодня всех вывезли.