Звезда и шар
Шрифт:
– - Разрешите сесть, -- вдруг спросил этот, побледнев.
"Ну, вот и обмочился", - радостно подумал капитан, уже предвкушая, как этот начнет сейчас путаться и врать.
– - Разрешаю. Что, очко играет?
– - Локоть ваши орлы повредили. Больно очень. Да, а цель поездки участие во всемирной конференции по интеллектуальным играм.
Капитан молчал одиннадцать секунд. Потом он как-то обмяк, и вдруг спросил, как будто бы удивляясь самому себе:
– - Слушай, ты вообще куда собираешься?
– - Как куда? В ПНР, я же объяснил.
– - Нет, вообще куда? Ну, из-за чего вас взяли?
– -
Капитан пригнул голову и тихо спросил:
– - Ну, а что делать, если ты не еврей?
– - В каков смысле?
– - Ну, если не еврей, как можно отсюда прорваться?
– - Это вы, товарищ капитан, себя имеете в виду?
– - Нет, родственника одного, все спрашивает. А, хер с тобой, что если даже и себя?
– - Если откровенно, я не знаю, есть пути. Надо попасть в преследуемые. Тогда американцы за вас начнут бороться, как за нас. Насколько я знаю, адвентисты седьмого дня тоже годятся.
Капитан помолчал, мерно покачиваясь на стуле. Потом сказал:
– - Ладно, иди. Налево, вниз по лестнице.
73.
Из Машины Времени
Кто бы мне сказал в письме или словом
Отчего печаль присуща коровам
По приближении к коровникам, источник запаха стал очевидным. Первая из трех стоящих параллельно приземистых построек была уже запущена в производство. Второй коровник блестел на солнце свежим рубероидом, а на третьем еще возилась давешняя стройбригада.
Действующий коровник напоминал осажденную крепость, глядящую на мир сквозь узкие амбразуры и окруженную, как и положено крепостям, широкой полосой нечистот. Путь Шумакова лежал прямо к воротам сквозь пометно-мочевое заграждение. Вот где обрело смысл и значимость водолазное снаряжение.
Митя помахал рукой доктору медицинских наук профессору Сергею Матвеевичу Короткову, видневшемуся невдалеке сквозь стропила, глубоко вздохнул и нырнул в настоявшуюся тьму, стараясь не упустить из виду старшего дояра Шумакова.
74.
Присутсвенное место опустело. Только разбросанные бумаги да сдвинутые столы хранили, казалось, напряжение допроса. Саша нашел лестницу и, придерживая правой ладонью левое предплечье, начал спускаться.
Сержант поднял на него глаза:
– - Ты кто таков?
– - Человек.
– - Вижу, что не вша. Чего надо?
– - Ничего, -- глядя на открытую входную дверь, сказал Саша.
– - А ничего, так проходи, не свети.
– - Куда?
– - Как куда? Ты что, не проспался? Без очков дверей не видишь?
– - Я, сержант, -- сказал Саша, разглядывая водосточную трубу на другой стороне улицы, -- арестованый демонстрант.
– - А, -- протянул сержант Федоров без удивления, -- тогда следуй сюда.
Он встал, взял со стола связку ключей и, пригнувшись, нырнул в уходящий вниз полутемный проход. Саша едва успевал следом. Открылся длинный, выкрашеный темно-зеленой краской, коридор. Редкие, закрытые металлической сеткой, лампы скудно освещали частые вертикальные канализационные чугунные стояки и решетки по сторонам. Вскоре решетки сменились коваными дверями. Сержант остановился, позвенел ключами и, со словами -- Прошу пожаловать, -открыл надсадно заскрипевшую дверь.
– - Какой пленэр, -- прошептал арестованый и шагнул во мглу.
– - Самуил, что с рукой?
– - услушал он голос Рубинштейна из тьмы, -садись.
Глаза
пополам уступом на полу. Саша присел на край. То, что повыше, оказалось нарами, то, что внизу - холодным бетонным полом.
– - Да, так вот, -- сказал Мойше, -- государство, по определению, должно защищать граждан от бандитизма. Что же произошло здесь в семнадцатом? Очень простая штука, я вам доложу: бандиты взяли власть в свои руки. То есть вы понимаете, какой нонсенс: бандиты получили в свои руки главное орудие власти - государство.
Кузнецов закурил. Язычок пламени осветил на мгновение скрючившихся на нарах людей и погас, оставив их в на какое-то время в непроглядной тьме.
– - Да, так вот, -- продолжил Мойше, -- а что умеют бандиты? Ясное дело, бандиты умеют грабить. Убивать, воровать и больше ничего. Вот они и грабили семьдесят лет. Но все когда-то кончается, и становится нечего грабить.
– - Самуил, что ты за руку держишься?
– - Рубинштейн спросил настойчивее, -- Они что, тебя били?
– - Дед бил, не разбил.
– - Что-что?
– - не понял Рубинштейн.
– - Баба била, не разбила.
– - И тогда, -- продолжил Мойше, -- какой у них выход? Или самим сдохнуть, или дать немного нажить, чтобы было, что грабить. Было это уже сто раз, и во время НЭПа, и позже. А дураки думают, свобода пришла. Держи карман. Бандит могуч. Он всегда найдет, как грабить. Даже и при свободах и демократиях.
– - Нет, ты не шути, -- не унимался Рубинштейн, -- если тебя били, мы должны это как-то запротоколировать. Надо вызвать врача.
Он подошел к двери и начал стучать кулаком.
– - А за что я сижу, объяснить невозможно, -- сказал Кузнецов, будто бы продолжая прерванную беседу -- я на атомной подлодке служил, четырнадцать лет назад. Лодка давно списана, а я сижу.
Рубинштейн продолжал стучать.
Кузнецов погасил сигарету: -- Я им нашел мою субмарину в американском журнале "армейское и военно-морское вооружение". Заметьте, не просто подлодку, а конкретно мою, "Красный Таран". Со всеми планами и разрезами. Где сколько торпед и боеголовок с точностью расписано. Приношу, показываю. Сиди, говорят, и не залупайся. Когда решим, тогда и выедешь. Я им, смотрите, говорю, здесь все до мелочей описано, коммуникации, реактор, все до одной переборки прорисованы...
Рубинштейн глухо бил ногой в переборку. Кузнецов закричал надсадно:
– - Вода прорвалась в реактор!
– - и побежал по длинному, выкрашеному темно-зеленой краской, коридору, тяжко топая водолазными "утюгами". Редкие, закрытые металлической сеткой, лампы скудно освещали частые вертикальные канализационные чугунные стояки и змеящиеся по стенам пыльные жгуты кабелей.
Саша едва успевал следом, задраивая за собой кингстоны шлюзов. Зеленая, флюоресцирующая вода сдерживала движения, кабели обвивали ноги, руки путались в сетях. Последний шлюз пошел неохотно, водяная стремнина никак не прерывалась. Из прорыва дамбы через пороги тяжко ворочающихся мешков с песком несло бешенно трепыхающуюся в обрывках трала рыбу вперемежку с разбитой мебелью.