Звезда надежды
Шрифт:
— Значит, ты сын Федора?
— Да, дядюшка.
— Беспутный был человек, впрочем, царство ему небесное. Чего же ты хочешь от меня?
— Я зашел только засвидетельствовать вам свое почтение как родственнику, дядюшка.
Михаил Николаевич взял документы племянника.
— Бригада твоя сейчас находится возле Базеля, бумаги велю выправить завтра же. Ты где остановился?
— Каналья трактирщик говорит, что свободных комнат у него нет.
— С квартирами у нас плохо. Приезжие у знакомых устраиваются. Ты сейчас погуляй по городу, а вечером приходи ко мне домой.
Вечером, дома, дядюшка разговаривал с Рылеевым душевнее, по-родственному, расспросил про матушку, про Малютиных и других общих знакомых, велел кланяться им, когда Кондратий Федорович будет писать в Петербург.
Потом Михаил Николаевич подробно рассказал Рылееву историю неудачного управления киевскими имениями князей Голицыных Федором Андреевичем, в результате которого получилось убытков на восемьдесят тысяч рублей.
— Впрочем, всем имуществом Федора не пополнить и десятой доли его долга, — заключил Михаил Николаевич. — Жаль, что ты не поехал через Киев, тамошний полицеймейстер — мой приятель, он бы отдал тебе лучшие вещи твоего батюшки.
Когда, уже около полуночи, Рылеев оказался один в отведенной ему комнатушке, то первым делом принялся за письма.
С неизъяснимым удовольствием вывел он в правом углу листа:
«Город Дрезден, февраль, 28 число 1814 года».
Он написал два письма: одно в корпус, другое матушке. Письмо Настасье Матвеевне получилось слишком коротким: привет от дядюшки и сожаление о том, что мог бы от дядюшкиного приятеля — полицеймейстера получить что-нибудь из вещей отца. Все же остальное — описание пути, Дрездена — содержалось в письме в корпус.
Ввиду короткости письма матушке Рылеев вписал в него свои стихи, которые к содержанию письма не имели никакого отношения, но самому автору нравились:
На что высокий чин, богатства, На что и множество крестов, В них вовсе, вовсе нет приятства, Когда душевно нездоров. Богат будь добрыми делами, И будешь счастлив завсегда; Не лезь за суетой — чинами — И не споткнешься никогда!2
Саксония, Бавария и Вюртемберг, через которые пролегал дальнейший путь Рылеева, представляли собой сплошной военный лагерь. По дорогам двигались воинские части и обозы, улицы городов заполняли военные мундиры.
После январского и февральского успешного контрнаступления французских войск союзникам в марте удалось остановить французов и выиграть несколько сражений. Силезская армия, в которую входили отряд Чернышева, и Первая резервная артиллерийская бригада, одержала победу при Лаоне. Главная армия разбила французов при Арен-сюр-Об. 13 марта Главная квартира, союзные императоры и командующие армиями приняли решение об общем наступлении на Париж.
В это самое время Рылеев прибыл
Перед тем как войти в штаб, Рылеев при помощи Федора привел свой мундир в наилучшее состояние, чтобы сразу произвести хорошее впечатление на бригадного генерала. Но их старания оказались напрасными: бригадного не было на месте, дежурный адъютант, куда-то спешивший, подвел Рылеева к писарю, распорядился:
— Туда же, куда и прежних, — и ушел.
Писарь неторопливо списал что-то из документов Рылеева в одну бумагу, потом в другую, убрал их в стол, написал третью и только после этого поднял глаза.
— Вы зачисляетесь в первую роту сверх комплекта. Эту выписку отдадите командиру роты.
Рылеев вышел из штаба с чувством обиды и досады. Во дворе его нагнал конноартиллерийский поручик.
— Не огорчайтесь, камрат, плевать на этих штабных крыс. Я слышал, вы зачислены в нашу роту. Давайте знакомиться: Унгерн-Штернберг — второй. В батарее у нас служит еще мой старший брат Густав.
— Прапорщик Рылеев.
Они пожали друг другу руки.
— Вам у нас понравится. Офицеры роты — отличные люди, добрые товарищи. Ротный тоже отличный офицер, родной брат генерала Сухозанета, командовавшего нашей артиллерией при Лейпциге. Да и мы тоже кое-что можем вспомнить. Ваши два товарища, что прежде прибыли, весьма довольны.
— А как их фамилии?
— Миллер и Зигмунтович.
— Маленький Федя! — обрадованно воскликнул Рылеев и пояснил: — В корпусе так Миллера звали.
— Ну и ладно! — засмеялся Унгерн.
Рылеев тоже засмеялся, от сердца отлегло, и ему стало легко и весело.
Командир роты капитан Петр Онуфриевич Сухозанет, взводные командиры (два брата — оба поручики) Унгерн-Штернберги, капитан Костомаров, поручик Мейендорф, поручик Косовский, подпоручик Гардовский действительно оказались прекрасными людьми. А уж как обрадовался Рылееву Миллер!
Рылеева определили во взвод Мейендорфа. По поводу его прибытия в роту устроили пирушку, и он почувствовал, что отныне для него действительно начинается новая жизнь — жизнь офицера.
Поселился Рылеев в одной комнате с Миллером.
— Ротный наш перевелся в артиллерию из пехоты, — говорил маленький Федя, — видимо, по настоянию брата. Ведь сейчас артиллерия на виду, да и рота наша из лучших в армии. Офицеры — настоящие храбрецы, капитан Костомаров командовал партизанским отрядом в окрестностях Москвы, Унгерн Федор Романович, который тебя привел в роту, отличился при Гальбергштадте… Да ты сам со временем услышишь их рассказы.
— А что должны делать в роте мы, сверхкомплектные? Ты вот чем занят?
— Иногда взводный поручает мне заменить его на учениях. А вообще-то надо самому себе занятие выдумывать. Это в двенадцатом году подпоручику прямо из корпуса давали батальон, теперь же штаб-офицеры командуют ротами. Нам с тобой, судя по всему, долго придется ждать вакансии, а может статься, и не дождемся ничего…
— Скорее бы в дело, там ждать не надо: грудь в крестах или голова в кустах.
— Ждем приказа выступать со дня на день.