Звездная дверь
Шрифт:
Оставаться здесь всё ещё было не лучшей идеей, и потому, вооружившись чемоданом, в котором перевозила сюда часть своих вещей из отчего дома, я принялась складывать в него запасную одежду. Две пары брюк, несколько рубашек, чистое бельё… Всё, что могло потребоваться мне при кратком добровольном изгнании. В чемодан также отправился початый блок сигарет и важные документы, которые хранились в отдельной кожаной папке, и к которой взломщик даже не прикоснулся. Странно, а ведь я могла бы, к примеру, вытащить ленты из футляра и спокойно переложить их в эту папку… Возможно, ему это не пришло в голову.
Закончив сборы вынутой
Обведя взглядом вывернутые вещи и стянутый с кровати матрас — под ним, очевидно, тоже искали, — я решила, что обязательно займусь уборкой. Потом. Когда разберусь с Сонгом.
В конце концов, несмотря на все личные неурядицы и откровенную запутанность дела, основную задачу с меня никто не снимал. Напротив, с учётом новой полученной информации мне ещё сильнее хотелось найти Эндрю Сонга… и задать ему несколько вопросов. Персонально.
И я точно знала, каким должен быть мой следующий шаг.
Глава 10
«Додж» уверенно держался на полотне шоссе несмотря на то, что из-за обилия луж почти отсутствовало сцепление шин с асфальтом. В канавах на обочинах плескалась вода, уже не способная уйти в землю — неизбежное зло затянувшейся непогоды. Чёрные деревья лесополос, высаженных по обе стороны дороги, выглядели довольно зловеще на фоне мрачно-свинцового неба, полностью затянутого тучами, в которых не было видно ни единого просвета.
По дороге в Першинг я успела несколько переосмыслить сделанные прежде выводы, касающиеся связи «топталы» и мистер Сонга, и прийти к ещё одному варианту — более параноидальному и менее утешительному на мой взгляд.
Сонга могли похитить или подставить специально для того, чтобы выйти на меня.
Эта версия мне не слишком нравилась ещё и потому, что слабо вязалась с двумя сегодняшними взломами. Или тот, кто спланировал это не предполагал, что я смогу взломать домашний сейф и наткнуться на ленты?
«Он скверно обошёлся с украденным…»
Я зажмурилась на мгновение, тряхнув головой и лишь крепче вцепилась в руль, отгоняя наваждение. Ещё чего не хватало — прислушиваться к собственным галлюцинациям, да ещё и вплетать их в ведение дела!
Конечно, здесь я несколько лукавила сама с собой, поскольку дело было даже не только и не столько в моём собственном «озарении», сколько в том, что этот Чекванапутри отвратительно ложился в получающуюся схему… Хотя кого я обманываю. Схема и без того напоминала карточный домик, собранный трёхлеткой, и не выдерживала ни малейшей критики. Я испытывала жесточайший дефицит информации, и при этом обладала завидным количеством таинственных и малопонятных зацепок, сбивающих с толку.
— Решаем проблемы по мере их поступления, — хрипло пробормотала я, утешая себя, и, закурив, слегка притопила педаль газа — всё равно трасса пустая.
Подъезд к пункту назначения оставлял желать лучшего. Наличествовала одна дорога, ведущая от шоссе вглубь лесополосы — грунтовка, засыпанная щебнем. Двигаясь по ней очень медленно, я не могла отделаться от мысли, что сейчас намного больше, пожалуй, напоминаю корабль — особенно расходящимися от носа «доджа» волнами.
— Что ж не додумалась плот прихватить? — фыркнула я, зажевав сигаретный фильтр и сосредоточенно выглядывая наружу, чтобы ненароком не напороться ни на что, скрывающееся под водой.
К счастью, обошлось без камней или ям, а после неприятного подтопленного участка дорога пошла на подъём, и путь до самого посёлка я проделала относительно спокойно.
Сам Першинг являл собой уменьшенную версию фермерского поселения, в котором жили мои родители. Та самая грунтовая дорога являлась, судя по всему, главной и единственной улицей, по сторонам от которой расположились приятно выглядящие домики, окружённые земельными участками. Гаражи, сараи… Всё есть, только по скромным прикидкам этих домов было штук тридцать. Маловато. И очень малолюдно, но это вполне могло быть объяснено непогодой — немногие, пожалуй, в столь затяжной дождь отправились глазеть на прибывшего. С другой стороны, я не видела и любопытных лиц в окнах — некоторые вообще были наглухо закрыты ставнями.
Проехав же чуть дальше, я выбралась на округлую площадь, как раз за которой и начинался спуск к воде — между деревьями я видела проблески неспокойной водной глади Джеймса. И вот здесь, на площади, окружённой по периметру домами, жизнь и обнаружилась — в окнах горел свет, под навесами копошились люди, а почти напротив въезда на эту самую площадь я увидела небольшое кирпичное здание с двускатной крышей, над дверью которого были приколочены крест-накрест два весла.
«Бинго!» — я испытала привычный уже прилив азарта, но быстро подавила его, стараясь действовать степенно и рассудительно.
Рядом с этим «лодочным сараем» высилось дерево — очень старое, судя по толщине ствола и развесистости кроны. Под его ветвями, на которые кто-то ушлый натянул старый брезент, на старой скамейке сидела весьма колоритная троица.
Первым в глаза бросался старик, лицом которого, похоже, вдохновлялись пропагандисты-карикатурщики, настолько выразительными и гротескными казались его черты. Вторым — мужик помладше, вида крайне пропойного и неопрятного, из-за которого у меня сразу возникло желание проверить ход револьвера в кобуре. Последним оказался мальчишка лет двенадцати, белокурый и бойкий, чем-то неуловимо напомнивший мою младшую сестру Саманту — то ли хитринкой в светлом взгляде, то ли по-детски вздёрнутым носом. До моего приезда, очевидно, старшие мужчины играли в шашки, а мальчик крутился рядом, играя корявой палкой.
Сейчас же все трое смотрели на меня, и каждый — со своим выражением. Старик сверлил меня из-под массивных кустистых бровей суровым и насупленным взором. «Пьянчужка», как я окрестила про себя владельца краснющего носа-«картошки» и алкогольно-сосудистой сетки на лице — таращился тоже недружелюбно, но и туповато. И только в глазах мальчишки я заметила чистое и наивное любопытство…
Заглушив мотор, я выбралась из машины, ступив на гладкие булыжники, втоптанные в глинистую грязь. Видимо, местные жители учли особенности климата и обезопасили свою единственную площадь от регулярного превращения в грязевую яму. Сейчас снаружи мне уже отлично был слышен шум реки, который никак не мог заглушить шелест дождя. Зато этот же шум прекрасно скрывал шепотки и тихие переговоры местных, сгрудившихся в своих двориках и глазеющих на меня, как на какую-то диковинку.