Звездная река
Шрифт:
Глава 9
Отец Сыма Пэн всегда утверждал, что они являются потомками прославленного поэта по имени Сыма Цянь, но каким образом, он так толком и не объяснил.
Пэн не знает, так ли это. Ей это кажется маловероятным, и ее муж придерживается того же мнения. Ее отец слишком любит вино и склонен делать возмутительные заявления, и не только когда пьян. Люди смеются над ним, но он добродушный и никогда не имел врагов – во всяком случае, они о них не знали.
Оба деревенских медиума спрашивали об этом, каждый в отдельности,
Пэн мало знает о своем предполагаемом предке. В деревне немного книг, и она не умеет читать. Поэзия мало значит для нее. Она любит, когда люди поют в маленьком храме Пути с красивой, выложенной зеленой плиткой крышей, или во время праздников, или когда поют женщины, стирающие одежду в реке. Она плохо поет и слишком часто забывает слова, но она подпевает им в дни стирки. С пением время проходит быстрее.
Ее старшая дочь хорошо пела, чистым, ясным голосом. Как храмовый колокольчик – так часто говорили у реки. Пэн это помнит. Послушная, услужливая была девочка – до того, как в нее вселился демон и жить стало плохо.
Теперь хорошая семья из деревни Дицзэн, которая согласилась женить на ней старшего сына, расторгла помолвку. Может быть, Чжили и ее младшая сестра теперь никогда не выйдут замуж.
Сыма Пэн почти каждую ночь плачет, пока не уснет, часто рыдает и днем, когда остается одна. Ее муж ходит по деревне и по полям с отяжелевшими плечами и лицом, похожим на каменистую землю. Он избил ее за то, что не давала ему спать по ночам, и избил Чжили от горя и страха.
Возможно, он пытался изгнать из нее демона.
Чжили смеется каждый раз, когда отец ее бьет. Этот смех внушает ужас. Ноги Сыма Пэн отказались ее держать, когда она в первый раз услышала его.
Ни один из двух деревенских медиумов не смог изгнать злого духа из ее тела или объяснить, почему безупречная девушка накануне выгодного замужества и отъезда в Дицзэн оказалась во власти темных сил. Во власти духа, который заставил ее ходить с распущенными волосами и в бесстыдно свободной одежде и говорить ужасные вещи матери и жителям деревни, которые справлялись о ее здоровье.
Им пришлось ее запирать. Она громко смеется в ночной тишине (соседи это слышат!) и потеряла аппетит, даже отказывается от речной форели и рыбных пирожков, когда-то ее любимых. У нее странные глаза и плохой цвет лица.
Пэн боится, что дочь умрет, даже может убить себя.
Она никогда бы не назвала себя умной или храброй женщиной, она – одна из тех, о которых говорят, что ее глаза всегда опущены. Но это была жизнь ее дочери, и поэтому, когда на их базарной площади заговорили о том, что в соседний Дичжэн приехал мастер ритуалов, проводит там обряды и изгоняет духов, Пэн на следующее же утро проснулась рано, до восхода солнца, и пустилась пешком в долгий путь до Дичжэна (он занял большую часть осеннего дня), чтобы поговорить с ним.
Ты родила дочь в этот мир, кормила ее молоком, одевала ее и молилась за нее, наблюдала, как она растет при свете солнца и в дождь. Ты не отвернулась, когда дух из
Их собственных деревенских медиумов, соперничающих между собой, объединяло только одно – ненависть к мастерам ритуалов, но Пэн решила в ту ночь, что ей все равно. Пусть они злятся, пусть ее муж злится, когда проснется и увидит, что она ушла. Пусть ее отец будет озадачен, молчалив и пьет еще больше вина. Оба медиума испробовали свои церемонии против одержимости, а Чжили не изменилась.
Вчера она произносила неприличные слова и делала непристойные жесты в присутствии своего младшего брата, стоя перед алтарем предков. Пэн даже не понимала, откуда Чжили узнала такие слова.
У нее было немного денег, которые она заработала шелкопрядением и отложила, спрятала в кувшине в курятнике (иначе их бы уже давно спустили на вино). Она взяла их с собой. Это опасно, конечно. Их хутор и дорога недалеко от Великой реки, и разбойники орудуют на обоих берегах. Она рассчитывает на то, что ее внешность нищенки убережет ее от них.
Разбойники обычно дружат с бедными крестьянами. Взамен те предупреждают их о солдатах, посланных на охоту за ними, сообщают о путешествующих торговцах и иногда дают им кров, хотя это и опасно.
По скромному мнению Сыма Пэн, разбойники с болот за рекой и банды по эту сторону реки менее опасны, чем сборщики налогов из управы Дичжэна или армия, отнимающая мужей и сыновей. И они меньше угрожают их жизни, чем люди из сети «Цветы и камни», которые сгоняют их на тяжелую работу и избивают тех, кто колеблется или пытается спрятаться.
Ее брат умер прошлой весной, еще молодым, упал замертво на лугу, помогая вытащить массивный валун из их озера для любимого сада императора в далеком Ханьцзине.
Никто не выразил сожаления, не выплатил компенсацию. Правительственный чиновник привез труп, рассказал родным, что произошло, потом развернул коня и отправился на поиски новых работников (с ним приехали солдаты).
В следующие дни они забирали еще больше работников из их деревни, вплоть до маленьких мальчиков, пока не вытащили проклятый камень из озера и поставили его на бревна, чтобы катить к реке и ожидающей там лодке. Путешествие к реке тоже было жестокой задачей, оно продолжалось все лето. Мужчин избивали, калечили. Еще пять человек погибло, и один мальчик. Засеянные поля и всходы погибли во время этой операции, фермы и дома сносили по ходу движения.
Ради камня. Уродливого, изъеденного камня, который уничтожал людские жизни.
Муж Пэн, ее отец и брат ладили между собой, вместе работали на общих полях. Смерть стала катастрофой.
Пэн никогда не забудет тот день, когда правительственный всадник приехал, чтобы сообщить им новость. Она упала на колени, уткнувшись лбом в утоптанную землю у ворот, не поднимала глаз, пока чиновник говорил, сидя на коне над завернутым телом ее брата, лежащим на земле рядом с ней. Она кланялась тому человеку, как будто он оказал честь семье, приехав, чтобы сообщить ей, что они убили ее брата.