Звездные крылья
Шрифт:
А Кервуд продолжал:
— Мне кажется, вы сделали ошибку, направив в Америку инженера Матяша. Вам самому надо было туда поехать. Там бы вы поняли, что такое настоящая техника и настоящее производство. По сравнению с нашими ваши заводы очень отстали. Вы понимаете, денег у нас больше, возможностей больше. Нас недаром называют страной неограниченных возможностей, что вполне отвечает действительности.
— Это я уже слыхал, — спокойно сказал Крайнев, — и не только слыхал. Мне даже довелось видеть всякие страны со всякими возможностями — ограниченными и неограниченными. Но вот что странно: товарищ Матяш как раз из Америки пишет, что учиться там ему нечему. Может, ему просто там ничего не показывают? Как вы думаете?
Вопрос был поставлен прямо. Однако американец решил уклониться от ответа.
— Может, он не умеет смотреть, ваш товарищ Матяш?
— Не думаю. Он просто пишет, что ничего нового, такого, чего он не видел у нас, на советских заводах, там нет.
— А я не вижу здесь ничего такого, чего б не видел на наших заводах.
— Из этого можно сделать вывод, что заводы по крайней мере одинаковы и товарищ Матяш напрасно теряет там дорогое время.
Кервуд обиделся. Впервые в его жизни кто-то позволил себе не признать, что Америка является Меккой для всех инженеров, кто-то осмелился взять под сомнение первенство Америки в технических делах. И самым обидным было то, что Крайнев говорил, опираясь на непререкаемые данные. Спорить с ним было трудно, а одними бездоказательными словами и тоном превосходства можно только поставить себя в неудобное положение.
Поэтому Кервуд решил идти прямо к цели, не утруждая себя лишними разговорами.
— Слушайте, Крайнев, — сказал он, — неужели вы действительно не понимаете всех преимуществ, которые даёт Америка инженеру вашего масштаба?
— Откровенно говоря, не понимаю, — улыбнулся Крайнев, уже хорошо зная, к чему идет разговор.
— Странно, — безапелляционно заявил Кервуд.
— В чем же заключаются эти преимущества?
— Во-первых, в подлинной славе. Нигде в мире так не уважают инженеров, как в Америке.
— Очевидно, поэтому их вообще лишают права на имя. Я очень хорошо знаю, скажем, трактор «фордзон», или машину «шевроле», но, наверное, никто в мире не знает имени инженеров, которые их создали. Не эту ли славу вы хотите предложить мне?
— Нет, — ответил Кервуд, — такая слава не для вас. Вы могли бы создавать у нас самолеты и автомашины с реактивными двигателями, и все они назывались бы вашим именем…
— Вот это меня не очень привлекает, — откровенно рассмеялся Крайнев. — Когда-то у нас это было проблемой для товарища Токовой, но сейчас, кажется, и она уже давно избавилась от подобных мыслей.
— Товарища Токовой? — переспросил Кервуд.
— Да, она — наш лучший инженер и мой первый заместитель.
— Я знаю ее, она мне нос растирала отмороженный. — засмеялся Кервуд и прикоснулся к своему носу, с которого все еще продолжала слезать кожа. — Но неужели же вам действительно интересно получать одну только зарплату и, собственно говоря, жить совсем не так богато? В Америке вы имели бы собственные экспериментальные лаборатории, собственную виллу, обеспеченную жизнь…
— А чего мне здесь не хватает? — откровенно рассмеялся Крайнев.
— Очень многого. Скажем, все время я вижу вас в одном и том же костюме.
— Это верно, — вздохнул Крайнев. — Немцы теперь в моих костюмах ходят. Весь мой гардероб остался в Киеве.
— Он был велик?
— Во всяком случае, его хватило бы даже для вас. Что касается лабораторий, то они у меня есть, и жить у меня есть где. А от вашего богатства я что-то мало видел радости в чужих краях.
— И все-таки в душе вы понимаете, что вам лучше было бы работать в Америке.
— Это следует понимать как предложение? — резко спросил Крайнев.
— У меня нет никаких полномочий, — сразу осекся Кервуд, — это может зависеть только от вашего желания.
Несколько минут Крайнев молча смотрел на своего собеседника, а перед его глазами возникла холодная улыбка Людвига фон Дорна. Где он сейчас, этот Дорн? Интересно было бы с ним встретиться.
— Вы работаете над реактивными самолетами? — спросил американец, вдруг меняя тему разговора.
— Да, я сейчас работаю над некоторыми проблемами, связанными с реактивными самолетами, — спокойно ответил Крайнев.
— И не боитесь изобрести давно уже изобретенное? Ведь у нас в Америке уже летают на таких самолетах.
— И у нас летают, — спокойно ответил Крайнев.
— Да? — оживился Кервуд. — Почему же мне до сих пор ничего подобного не показали? Меня это очень интересует.
— Наверное, по тем же причинам, по которым товарищу Матяшу не показывают реактивных самолетов в Америке. Ни один инженер не станет показывать конструкции, которые еще не завершены. Но я надеюсь когда-нибудь, на одном из парадов, показать вам наши самолеты. Это будет не так скоро; все зависит от того, как долго вы пробудете В СССР.
— И все-таки, — упрямо возвращаясь к старому, опять заговорил Кервуд, — вам лучше работать в Америке. Как вы не понимаете этого — у инженера не должно быть родины.
— Я уже слышал это, — спокойно ответил Крайнев.
— Возьмите, например, меня. Я работаю там, где платят деньги. Какая разница, кто мне их будет платить? Я инженер. Инженер — это ведь не политик, не журналист, который должен отстаивать какие-то взгляды или идеологию. Техника — это же не политика.
— Довольно, — сердито прервал Крайнев. — Все это я уже слышал не только от вас. Однажды я попал в очень сложные условия, и там мне даже силой пытались навязать ваши взгляды. Так вот что я вам должен сказать — для советского инженера не совсем безразлично, кто ему платит деньги. У него есть Родина. Мы все для нее работаем, будем работать и даже головы сложим, если это будет нужно. И когда-нибудь, когда ваши хозяева выбросят вас на улицу, потому что вы станете старым и уже не сможете работать или просто в вашей Америке произойдет очередной кризис, вот тогда, может быть, вы вспомните меня и мои слова. А сейчас нам не о чем говорить, и все эти разговоры я прошу прекратить.
— Я желал вам только добра, — сказал Кервуд.
На лице его появилось выражение обиды.
Дверь отворилась, и в комнату вошел Валенс. Директор уже давно по достоинству оценил своего гостя. Он не сомневался в том, что Кервуд может оказаться шпионом, специально, подосланным к Крайневу, и поэтому держался осторожно. Правда, твердого убеждения у Валенса не было, но осторожность помешать не могла.
Поздоровавшись, Кервуд сказал:
— Мы тут спорили. Я уверял мистера Крайнева, что ему лучше работать в Америке. А он и слушать не хочет.