Звездные крылья
Шрифт:
Марина была так взбешена, что Кервуд счел за лучшее поспешно ретироваться. Считая себя оскорбленным, он пошел жаловаться Валенсу. Инженер не чувствовал за собой вины. С его точки зрения он совершил любезность, предложив Марине работу на всякий случай.
Зайдя к Валенсу, он рассказал ему все, что произошло в кабинете Марины. Корректный, сдержанный Валенс молча выслушал его, только лицо у него потемнело. И тогда Кервуд повторил свое предложение — на сей раз уже несколько в ином варианте: оно касалось всех работников института, включая
Когда он кончил, Валенс сказал:
— Мне нечего добавить к словам товарища Токовой.
Во всяком случае мы будем драться до конца, к ни о чем другом говорить незачем. К тому же я уверен, что под Сталинградом немцы будут разбиты.
Кервуд только пожал плечами, сухо, как никогда, попрощался и молча вышел. Валенс сразу же написал в Москву письмо, в котором просил убрать с завода и отправить в Америку инженера Кервуда.
Через несколько дней пришла телеграмма, и Кервуд получил приказ о выезде. Он решил зайти к Марине. Ему казалось неудобным уехать не простившись.
— Вы читали газеты? — закричала девушка, как только он переступил порог.
Кервуд отрицательно покачал головой. Тогда Марина подбежала к нему и показала газету.
— Вот это и передайте своей фирме, — воскликнула она.
— «Разгром немцев под Сталинградом», — прочел Кервуд на первой странице.
— Выходит, предложения мои были преждевременны? — сказал он, поклонился и вышел от Марины в очень скверном настроении.
Эта сцена повторилась еще в нескольких кабинетах, куда Кервуд заходил прощаться. И в тот же день он уехал, так и не осуществив основной цели своей поездки.
В партизанском соединении, которым командовал генерал Ковпак, как, впрочем, всюду, где только были советские люди, сталинградский разгром немцев встретили словно радостный праздник. Значит, скоро конец! Значит, недалек тот день, когда Советская земля освободится от фашистской погани.
Многое изменилось здесь за последнее время. Теперь уже не приходилось скрываться в лесах при приближении немецких дивизий. Партизаны смело встречали фашистов огнем и принимали бой, зная, как добиваться победы. Прошло то время, когда немцы могли безнаказанно наступать на плохо вооруженных бойцов. Все, включая и артиллерию, имел на вооружении Ковпак. Недаром же столько рейсов сделала в далекий партизанский тыл авиационная часть подполковника Полоза…
И вот однажды верный ЛИ-2, который вел Полоз, приземлился на полевом партизанском аэродроме. Из широкого туловища самолета партизаны начали выгружать оружие, почту, медикаменты, а командир поспешил к Ковпаку, держа в руках какой-то пакет.
Партизанского генерала, слава о котором успела за это время облететь всю страну, он нашел в хате за ужином. Теперь Сидор Артемьевич уже не жаловался на отсутствие зубов: Полоз привез ему с Большой земли опытного зубного техника, и тот, перепуганный стрельбой, постарался как можно скорее вставить генералу стальные
— Садись, — весело встретил Полоза Ковпак. — Что хорошего привез нам? Чарку выпьешь?
— Выпью, — ответил Полоз. — А где Вера?
— Здесь она, куда ей деться, — засмеялся Ковпак, наливая Полозу водку.
Пока Полоз закусывал, Ковпак разорвал пакет, прочитал написанное и воскликнул:
— Вот тебе и раз! Дожили!
— Что случилось?
— Да ничего, конечно, особенного, — ответил Ковпак, — хотя выдергивать у нас людей не следовало бы.
— Кого ж это «выдергивают»?
— Соколову, собственную твою жену. Немедленно отрядить в Москву требуют. Не может уже там кто-то без нее обойтись!
Ковпак сердился и имел для этого все основания. Но Полоз досады генерала не разделял.
— Вот и хорошо, — сказал он. — Довольно ей тут…
— Это, конечно, правильно, что хорошо, — прервал его Ковпак. — Я это сам понимаю. Только привыкли мы к ней, расставаться жалко. А ну, — окликнул он своего адъютанта. — Соколову ко мне!
Минуту спустя удивленная неожиданным вызовом Вера Михайловна была уже здесь. Радостно улыбнулась она Полозу, вопросительно взглянула на генерала.
— Садитесь, Вера Михайловна, — сказал генерал. — Прощальную чарку с вами разопьем.
— Как это — прощальную?
— Да очень просто. В Москву вас вызывают. Видно, более ответственную работу для вас подыскали.
— Когда же мне выезжать?
— Передано — немедленно. Сегодня и полетите, под проверенным руководством собственного мужа… Ну, за ваше здоровье и я малость выпью. Славно мы с вами воевали, всегда поминать вас добрым словом буду…
В минуты прощания Ковпак обычно становился немного сентиментальным, не любил в себе эту черту и потому сам на себя сердился.
— Ага, — неожиданно что-то вспомнив, сказал Ковпак. — Хочу я вам отдать один документ…
Он порылся в своей огромной сумке, вытащил лист бумаги и протянул его Вере Михайловне. Это была характеристика из института стратосферы, подписанная Валенсом.
— Читайте.
Вера Михайловна прочитала и чуть не заплакала. Было до слез радостно чувствовать, что даже в самые тяжелые дни, когда улики обступали тебя со всех сторон, друзья не могли даже и мысли допустить о твоем предательстве.
— Мне эту характеристику прислали тогда, когда уже нечего было проверять, — сказал Ковпак. — Но нужно сказать, приятно было это читать… Хорошие у тебя, Вера Михайловна, друзья… Теперь все в порядке и все тебя знают, а вот тогда дело намного сложнее было…
И задумался генерал о дружбе и войне, и о тех испытаниях, какие выпадают на долю истинной дружбы.
А еще через час Сидор Ковпак шел к самолету, провожая свою партизанку в далекий путь. Мела метелица — февраль был снежным и холодным, — но партизаны как-то не замечали этого. Все для них еще было согрето сознанием победной сталинградской битвы.