Звездный демон
Шрифт:
Когда Менесу исполнилось четырнадцать лет, он получил первое серьезное задание – зашумела полупустая деревенька поблизости, отказывавшаяся платить налог. Старики и старухи с детьми, на которых приходилось только несколько мужчин, заявили, что лучше умрут от копий, чем с голоду.
Эту деревню недавно опустошили по приказу Ра – самых сильных мужчин забрали на небо для добычи наквада. Оставшиеся селяне больше не могли платить Ра зерном в нужном количестве.
– Там их мало, - с пренебрежительной усмешкой сказал Менесу еще молодой и полный
Менес взглянул в уродливую крокодилью морду.
– Боя не будет, господин, - ясным голосом сказал он. – Много чести для такого отребья!
Он почтительно поклонился и остался в таком положении.
– Прошу дать мне божественное копье, - проговорил Менес, и только высказав дерзкую просьбу, поднял глаза снова.
Глаза “Себека” полыхнули, плечи содрогнулись – болотное чудище усмехнулось.
– Божественное копье! Что ж, ты того стоишь, хоть и мальчишка!
– Возьмите еще лодку и мешки, чтобы увезти хлеб, - улыбаясь, сказал Менес; глаза его сверкали.
Тяжелая бронированная лапа дружески ударила Менеса по голому плечу, оставив красные вмятины. Юноша не дрогнул и даже не поморщился.
Отряд состоял всего из шести человек – один “зверобог” в соколиной маске, десятник; трое рядовых воинов с копьями и двое – с божественным оружием. Одним из таких копьеносцев был Менес. В отряде оказался еще один юноша его лет, но ему божественного копья не доверили.
Потому что в этом юном солдате не было той уверенности, той злости, что в Менесе: оружие бога могли держать только достойные руки, особенно когда это видела чернь.
Каратели отправились по реке. До деревеньки было рукой подать; и, однако же, эти люди осмелились бунтовать в виду гарнизона…
С лица Менеса не сходила жестокая усмешка. На нем была такая же форма, что он носил, когда жил при дворце: белая юбка, воротник-доспех и шлем, через отверстие в котором была выпущена длинная коса. Копье казалось на вид тяжеловато для юношеских рук, но Менес нес его так, как будто оно не имело веса.
Менес не знал, заметили ли их издали селяне – только надрывно залаяла чья-то собака, должно быть, такая же голодная, как и хозяева. Отряд приблизился к плетеной изгороди, обмазанной глиной; та повалилась с одного боку, но и так ничего не отгораживала.
Тем, кто единственно мог бы их ограбить, такие стены были не препона.
И сейчас эти грабители спокойно прошли по упавшему плетню и стали посреди селения, которое казалось вымершим. Из глинобитных хижин не доносилось ни звука. Собака, привязанная к изгороди, теперь редко жалобно тявкала.
Начальник отряда взял копье наперевес; оружие щелкнуло.
– А ну выходи! – рявкнул он своим устрашающим голосом.
Ни звука в ответ; и тогда Менес, державшийся чуть позади, взял наперевес свое копье и спокойно выстрелил в землю посреди деревни.
Менес услышал женские крики, увидел какое-то движение; с другой стороны приотворилась дверь.
– Если никто не выйдет, застрелю пса! – сказал юный воин и прицелился в собаку.
Но селяне уже и так выползли из домов – согбенные, загорелые до черноты, одетые в лохмотья. Преждевременно состарившиеся. Из-под рваных накидок, из-под черных и седых спутанных волос смотрели враждебные испуганные глаза.
– Что вам надо? – наконец спросил какой-то мужчина. – Мы все отдали, больше ничего нет!
– Отдавайте пшеницу, или всех положу на месте! – рявкнул “Хор”. Он снова щелкнул копьем-огнеметом.
– Да какую пшеницу, мучитель! – пронзительно крикнула старуха с порога другого дома. – Твой бог сперва всех наших мужчин забрал, а потом весь наш хлеб спалил, слышал, какая засуха была? А теперь подавай ему зерно! Нет у нас ничего! Стреляй, все одно помирать!
– Погоди, господин, - попросил тут Менес, быстро выступив вперед; иначе глотку голосившей старухе и вправду мог заткнуть выстрел.
Юноша повел копьем, как будто тоже целясь в женщину; и та вдруг умолкла.
– У вас совсем ничего не уродилось? – спросил он, пристально глядя на нее.
– Уродилось, - сказала бабка; она явно оробела, как будто ее пыл вдруг погас. – Да только мало…
– Давайте сколько есть, - перебил юный воин. – Если бог требует больше, чем вы можете дать, заберем все подчистую. Где зерно?
– Мы не скажем! – крикнул мужчина, второй отчаянный человек в селении.
Менес пожал плечами.
– Ну так мы сами обыщем всю деревню и найдем ваше зернохранилище. Это недолго.
Селяне молчали, припав к земле и глядя исподлобья на своих врагов. Что они надеялись выгадать?
– Господин, кажется, это здесь, - произнес Менес, углядев большое строение, напоминавшее амбар. – Пусть приготовят мешки. Мы увезем все сразу.
Хлеб и в самом деле нашелся там, где Менес и сказал, – и его было действительно мало. Они обрекали деревню на голодную смерть.
Когда воины уже взвалили на свои крепкие плечи несколько небольших мешков с пшеницей и собирались под общий вой покинуть селение, та же старуха крикнула им в спину:
– Что же нам теперь есть?
– Ешьте семена лотоса. Ешьте землю, - спокойно отозвался Менес; глаза его блестели. – Ра повелел, чтобы было так: так и будет!
– Он демон, твой Ра!.. – крикнула старуха, брызжа слюной.
Начальник резко развернулся; копье его, вспыхнув огнем, раскрылось.
– Не стоит, господин, она и так скоро помрет! – сказал Менес, быстро шагнув к “Хору”. – Мошкара не может укусить солнце!
– Отлично, - похвалил его начальник, когда они погрузили пшеницу в лодку и отчалили от деревни. – Ты далеко пойдешь, парень!