Звездный хирург. Сборник фантастических произведений
Шрифт:
— Это и есть голографический отсек? — спросил он, чуточку сомневаясь, не зря ли он пожертвовал принципами.
— Да, юнга! — Милэун тряхнула косичками. — Смотри сюда! — Она заговорила в пространство: — Компьютер, смоделируй весенний день на восточной окраине Токио. Япония, Земля.
Милэун нравилось бывать в Японии весной. Она провела там много приятных дней со своей бабушкой в прошлом году.
В то же мгновение комната, где они стояли, исчезла, и Джеймс вдруг оказался рядом с Милэун на поросшем травой холме, окруженном молодыми деревцами. Далеко на западе виднелся город, над их головами, в ветвях деревьев, щебетали свои песни птицы.
— Вот это да! — выдохнул он. — Никогда раньше не видал ничего подобного!
Милэун раскинула руки и закружилась от восторга.
— Ну разве не здорово? Почти как дома с бабулей!
— Это тут живет твоя бабушка? — спросил Джеймс. — Если бы мы были на Земле, ее дом стоял бы прямо за тем холмом. Ей не нравится жить в самом городе, — объяснила Милэун. — Она считает, что надо быть поближе к природе, к зелени, — девочка лукаво посмотрела на Джеймса. — Хочешь познакомиться с бабулей?
— Как же мне это сделать, если она живет на Земле? — поразился Джеймс, продолжая оглядывать удивительные окрестности. Стены просто исчезли куда-то, и сельский пейзаж, казалось, тянулся бесконечно. — И как это сумеет компьютер?
— А вот смотри! — сказала Милэун. — Компьютер, используя твои данные о Йокомо Ямамуре, создай образ, как можно более похожий на мою бабушку.
— Работаю, — отозвался голос компьютера. — Вероятность получения сравнимого с оригиналом образа Йокомо Ямамуры — 93.2 %.
— Тогда сделай это, — приказала Милэун.
Не зная, чего ожидать, Джеймс повертелся по сторонам, гадая, где же появится какой-нибудь компьютерный призрак. Вместо этого на его плечо легла теплая рука. Он обернулся, чтобы увидеть покрытое легкими морщинками лицо пожилой японки, приветливо улыбавшейся ему.
— Здравствуй. — сказала она. — Я — Йокомо Ямамура. А ты кто такой?
У Джеймса отнялся язык Но Милэун не ведала подобных забот.
— Бабуля! — она раскинула руки и с восторгом заключила японку в медвежьи объятия.
— Милэун, детка! — копия Йокомо Ямамуры обняла девочку с такой же радостью. — Как хорошо, что вы с дружком меня навестили. Но твоя мать не говорила, что вы так скоро возвратитесь на Землю после того, как гостили у меня последний раз. Когда вы прилетели?
Милэун широко улыбнулась пожилой женщине.
— Мы — в голографическом отсеке, бабуля. Мы все еще на «Дерзости». Я попросила компьютер сделать образ Японии и тебя, чтобы показать Джеймсу, как работает голографический отсек. А еще это удобный случай повидать тебя. Знаешь, я по тебе так скучала…
Бабушка с улыбкой посмотрела на внучку.
— Ты прелесть, деточка. Как хорошо, что ты можешь сделать так, чтобы я с тобой повидалась! Но я все еще не знаю имени твоего Друга, а это неприлично. — Она выжидательно посмотрела на Джеймса,
— Его зовут Джеймс, бабуля, — вызвалась ответить Милэун.
— Он летит с родителями на Хаттис VII, его мама и папа будут там заниматься какими-то исследованиями. Они — вулканиты, — добавила она со значением.
— Так ты — вулканит! — Бабуля улыбалась Джеймсу. — Да это же просто замечательно. Меня всегда интересовали обитатели Вулкана, но до сих пор я не встречала никого оттуда. Для меня большая честь познакомиться с тобой, Джеймс-вулканит, — закончила бабуля с легким вежливым поклоном.
Джеймс почувствовал, что бабушка Ямамура ему сразу понравилась. Хоть и вела себя она гораздо сдержаннее своей внучки, но отнеслась к маленькому мальчику предупредительно, дружелюбно и открыто. Джеймсу не понадобилось много времени, чтобы забыто, что они на самом деле не в Японии на Земле, а в голографическом отсеке.
Джеймс и Милэун провели несколько часов с бабушкой Ямамурой, но настало время прекратить игру и освободить голографический отсек, прежде чем их обнаружит какой-нибудь противный взрослый, для которого порядок — превыше всего. Нежно попрощавшись с бабушкой Ямамурой, двое детей вышли из голографического отсека. Милэун подождала, когда закроются двери, а потом прервала программу. Она просто не смогда бы вынести, если бы увидела, как ее любимая бабушка растает в воздухе. А так ей было легче думать о бабушке не просто как о компьютерной имитации.
Джеймс все глядел на закрывшиеся двери голографического отсека. Он напряженно думал о чем-то, а потом неожиданно повернулся к Милэун.
— Мы сможем снова прийти сюда завтра? То есть, если это тебе удобно? Мне хочется еще раз здесь побывать.
— Конечно! Почему бы нет? — усмехнулась ему Милэун. — Если кто-то хочет повеселиться с друзьями — я всегда за. И еще у меня есть одна задумка, которую обязательно надо испробовать. Ты ее наверняка полюбишь!
— Как это можно полюбить то, чего не существует? — спросил Джеймс. — Разве «любовь» не означает чувство, которое люди испытывают друг к другу?
— Ты чего так раскричался, Джеймс, — Милэун состроила недовольную гримасу. — Не надо на меня так резко выплескивать весь свой вулканизм. Я имела ввиду, что тебе просто понравится то, что я придумала.
Блестя глазами от радости, Джеймс сказал:
— Не сомневаюсь даже. Ты уже столько всего чудесного мне показала, пока я лечу на «Дерзости». А теперь, чтобы нас не искали, может, пойдем по домам?
Милэун рассмеялась.
— Ну, — сказала она, — я рада, что хоть на что-то гожусь. Аида!
И они вдвоем направились каждый к своему «дому» ужинать.
На следующий день Милэун встретила Джеймса после уроков, как договаривались, и они отправились навстречу новому приключению. Когда они добрались до места, заветный отсек вновь оказался незанятым. Милэун вздохнула с облегчением, потому что голографическим отсеком пользовались чаще любой другой комнаты на всем корабле. Ребята подождали, когда двое сотрудников службы безопасности пройдут мимо и исчезнут за поворотом, а потом вошли в пустой зал. Ни к чему, чтобы лейтенант Вурф [28] дышал нам в затылок, подумала Милэун. Она очень уважала этого офицера-клингона и даже слегка побаивалась.
28
Клингон, выросший среди людей, начальник службы безопасности «Дерзости-Д».