Звёздный Спас
Шрифт:
Впоследствии, выпивая, отец даже куражился, выставляя напоказ покалеченную руку.
– Ну что, мать, теперь ты согласная, что я такой же, как все, и мне причитается дополнительный шкалик самогона?
В ответ матушка молча приносила бутылочку и молча ставила перед ним.
– А ты, я вижу, не такая, как все?
– Такая же, Феодосушка, такая же, как все, – тихо соглашалась матушка и садилась напротив него, пододвигая к нему и свой стакан.
– Вот именно, – удовлетворённо подтверждал отец и вставал из-за стола, более не притрагиваясь к выпивке.
А поутру, обнаружив бутылочку на столе, просил матушку спрятать её – с нею немудрено и обеих рук лишиться, а ему, чтобы оставаться таким, как все, достаточно и того, что уже есть.
Внезапно вспомнив об отцовской идее фикс непременно быть таким, как все, Фива невольно содрогнулась: как она могла соблазниться счастьем таким, как у всех? Её матушка,
Фива услышала весёлый смех из спальни, на время вечеринки переоборудованной в фуршетную, и ей нестерпимо захотелось взять пуговицу и приложить к щеке. (Реальный предмет её фантастической связи с Кешей.) Пуговица могла подтвердить необыкновенность их отношений, а стало быть, и возможность необыкновенного, то есть не такого, как у всех, счастья в будущем. В будущем, которое ещё минуту назад пугало, а теперь было желанным. И вдруг её словно окатило кипящей волной. Не домыв тарелки и позабыв про горячее, она вбежала в фуршетную и, не обращая ни на кого внимания, бухнулась на пол и торопливо заползла под сдвинутые кровати. Фива вспомнила, что, целуясь с Кешей, она в какой-то момент уронила пуговицу от его пальто. Да, конечно, она хорошо запомнила звук катящейся по полу пуговицы, которая где-то у изголовья, с отскоком ударившись о плинтус, умолкла.
Фиву бросало то в жар, то в холод – как она могла забыть о пуговице?! Ей казалось, что таким способом она предала Кешу и именно поэтому он избегает её. Да, именно поэтому, сокрушалась Фива, ползая под сдвинутыми кроватями и ощупывая глазами и руками буквально каждую пядь плинтуса. Самое удивительное, что пуговка лежала на открытом пространстве, и Фива наконец увидела её.
Только почувствовав пуговицу в своей руке, она стала слышать окружающих.
– Кого она там ищет? – кокетливо хохотнув, поинтересовалась Агриппина Лобзикова.
– Мальчика, того самого, которого, может, и не было, – сейчас же отозвался дантист. – Правильно, Сатурн?
– Гу-гу-гу, – одобрительно засмеялась Ксения Баклажкина (она чувствовала обиду на Фиву, обещавшую познакомить со своим парнем, которого, очевидно, у неё всё же не было).
– Абсолютно, Юпитер, – подтвердил Кислородный Баллон.
Фиве захотелось указать девчатам – идите на кухню, будьте такими, как все, сами ухаживайте за своими быками и козлами, но вместо этого выпростала руку с пуговицей на ладони.
– Вот что искала, но вам этого не понять!
Она засмеялась. С умилением приложила пуговицу к щеке и в тот же миг радостно вздрогнула, услышав стук калитки – это Кеша, это её возлюбленный спешит к ней.
Очутившись в том же вагоне, Кеша не стал опережать события. Решил, как все (именно как все), доехать на электричке до Белорусского вокзала и, пересев на трамвай, добраться до своей квартиры. Его решению способствовал не только факт чересчур заметного появления в вагоне. Какой-то пожилой господин навалился на него как на пустое место, но тут же, почувствовав, что место всё-таки не пустое, испуганно отодвинулся, не зная, что и думать. В конце концов, господин пересел на другое сиденье и всю дорогу до Москвы исподтишка посматривал на Кешу.
Впрочем, не это тревожило. Манипуляции с перемещением во времени происходили спонтанно, он не контролировал их и попросту опасался заблудиться во времени. Да-да, заблудиться и не попасть на вечеринку к Фиве, которая в череде невероятных событий была настолько желанной, что всё отступало перед ней.
Он будет таким, как все. Он будет таким, как все, раз за разом мысленно повторял Кеша. Его беспокоила догадка, что временны́е пространства раскрываются перед ним вслед мысли. И мысленные образы тех или иных предметов, запечатлённые в его сознании, материализуются как раз таким способом. Да-да, в какую-то долю секунды он вдруг чувствует, что его мысль, подобно курсору компьютера, соприкасается с чем-то настолько всеобъемлющим, что становится ясным: всё возможно, всё. Даже неодушевлённый предмет, возникший в его воображении, трепещет и пульсирует как бы на тетиве натянутого лука, готовый уже вполне одушевлённо исполниться. Он как бы возглашает: я – вещь в себе, а потому, присутствуя, отсутствую.
Именно поэтому Кеша старался не думать о встрече с мужчиной и женщиной и их сыном, игравшим досо́чками. И именно поэтому мысленно повторял, что он, Кеша, будет таким, как все.
Однако нелегко держать мысль взаперти. Рождённая сердцем, она не приемлет
Несколько раз Кеша забывал о внутренней установке. Ловил себя на мысли, что прокручивает в уме необыкновенную встречу с Фивой. Прислушивается к беседе двух бомжей. Бомжей ли?
Но более всего вызывал волнение телепатический диалог с прекрасной троицей на зелёном холме. Их утверждение, что там, в будущем, обычного времени нет, что они ведут счёт теоретически гибельных столкновений с Фантомом. И как резюме – сейчас Земля в преддверии шестого Конца света , но это ещё ничего не значит. То есть значит, что Конца света можно избежать. Он знает, что владеет шестью астральными телами. Очевидно, шестое тело – это усиление паранормальных способностей за счёт прямого подключения к биополю Земли. Никто не поспорит, что в ЛИПЯ он всегда был лучшим катализатором , даже находясь под воздействием оберега. Не случайно Микула Селянинович и другие русские богатыри во главе с Ильёй Муромцем в трудный для родной земли час умели припадать к ней сердцем, и она одаривала их несокрушимой силой богатырской.
Однако есть ещё Бэмсик, пэ-пэ-зэ. В чём его сила? Он индиго- вампир, питается чужой энергией. Мысли смешивались, и всякая попытка отстраниться от них заканчивалась тем, что Кеша снова и снова ловил себя на том, что обдумывает случившееся.
Противоречивость чувств до того утомила Кешу, что, придя домой и упав на диван-кровать, он не то чтобы отключился – впал в беспамятство. В какую-то особенную прострацию. Никаких мыслей не было, он не чувствовал своего тела, то есть чувствовал себя какой-то неосознанной мельчайшей частичкой. Частичкой, со всех сторон охваченной бездонным звёздным небом, даже не небом, а звёздным кружением, перед которым и звёзды, и все небесные светила были такими же, как и он, мельчайшими песчинками. Песчинки летели в океане пространств, не отдаляясь и не приближаясь, и вместе с ними летел он, как бы рассеянный сразу во всём.
Сколько это длилось, бог весть. Но что-то переменилось в нём. Он очнулся свежий, сильный, готовый ко всему, что ни произойдёт. Теперь его не беспокоило, что он может заблудиться во времени. А его желание надевать на себя мысленные шоры, чтобы непременно быть таким, как все, вызывало лишь ироничную улыбку – эк, куда хватил!Пришло понимание, что пределы осознания всего, что ни есть вокруг, заметно расширились и стали глубже. Даже такое, на первый взгляд маленькое желание, как «быть таким, как все», на поверке не только не маленькое, а безгранично огромное.
Бог, создавая человека по своему подобию, предоставил ему право свободы выбора. А быть таким, как все, то есть как большинство людей, – это уже не выбор, а вездесущность. Быть вездесущным, то есть обладать способностью в одну и ту же единицу времени находиться сразу всюду, во всех человеках, – такое доступно только Богу. Стало быть, только Ему и возможно быть таким, как все.
Кеша улыбнулся: воистину узкий кругозор даёт широкие перспективы. Воистину в основе всякого дерева свой пень.
Понимая, что хорошее настроение он черпает из будущего, из предстоящей встречи с Фивой, мельком взглянул на часы и невольно задержал взгляд на синем перстне. В его небесной утренней синеве он увидел знакомую троицу: необычайной красоты женщину, мальчика с коробкой и мужчину, стоящего сзади них, а потому как бы вне сфокусированной резкости изображения. Они смотрели на Кешу и, воздев руки, радостно махали ему, пока синее пламя не заслонило их.
Может быть, это была иллюзия, а возможно, очередная, не поддающаяся объяснению реальность, Кеше не хотелось анализировать. Ещё только взглянув на перстень, он уже точно знал, что подарит его Фиве. И эта иллюзия или необыкновенная реальность, как и предстоящая встреча с Фивой, наполняли его уверенностью, что всё, что он делал и делает, – правильно, но не потому, что правильно. А потому, что он чувствует себя свободным, а дела человека свободного, чувствующего в своём сердце Бога, не могут быть неправильными, потому что для Него твоя стезя и есть ты сам. По-разному мы приходим к Богу, но это не значит, что Он у каждого разный. Он един – это мы разные.
– Всегда, буду, хочу ! – сказал Кеша.
Сказал голосом твёрдым, голосом уверенным и оказался у калитки. У калитки так называемого «скворешника», девичьего общежития землеустроителей.
Глава 22
Ко всему был готов Кеша, но только не к этому мгновенному перемещению к калитке. Чтобы хоть как-то прийти в себя, осмотрелся. Застегнул пуговицы на новом уже изрядно истрёпанном пальто. (Отсутствие средней, вырванной с мясом, вызвало чувство умиления.)