Звездун
Шрифт:
Кроме того, проявлялось ли каким-либо образом его нездоровое отношение к знаменитостям, в особенности к Феликсу Картеру? Знала ли она, что живет с убийцей?
Именно это, полагала журналистка, должно стать стержнем интервью – то, что о Крисе думает Саманта. Конечно, благодаря продолжительным беседам со Сьюэллом Блондинке уже были известны ответы на многие вопросы, по крайней мере в изложении Криса (а у нее не было повода усомниться в его правдивости). Сегодня же ей хотелось узнать точку зрения Саманты, ведь та оставалась самым близким Кристоферу Сьюэллу человеком.
Сэм поставила чашку чая перед гостьей,
Загадочная Блондинка сделала глубокий вдох, готовясь приступить к интервью.
– Я знаю, чего вы ждете, – сказала Сэм, прежде чем журналистка успела задать первый вопрос. – Вы думаете, что я сейчас начну говорить то, что в подобных случаях говорят жены: «Я ничего не подозревала. Он был образцовым мужем. Милым, добрым и очень любил детей. А оказалось, что у него другая жизнь, о которой я не имела ни малейшего понятия. Я думала, что хорошо знаю его, но ошибалась. Он вел двойную жизнь. Как же я была слепа!» Вы этого ждете?
Загадочной Блондинке страшно хотелось включить диктофон, и она уже собралась протянуть руку и нажать на кнопку, однако в последний момент передумала. Побоялась, что резкий жест отвлечет внимание Сэм, собьет ее с мысли.
– А если бы вы так сказали? Это было бы правдой?
– Простите?
– Ну… вы знали?
– Что?
– Каким он был человеком? Какой он есть на самом деле?
Сэм долго смотрела в чай, затем подняла голову, медленно и тяжело вздохнула и перевела взгляд на Загадочную Блондинку. В глазах женщины стояли слезы.
– Я не… – начала она, давясь словами, – я… не знаю.
Загадочная Блондинка не стала сразу прерывать повисшее молчание. Грамотное проведение интервью. В обычном разговоре оба участника стремятся заполнить возникающие паузы как можно скорее и продуктивнее, меж тем как интервью – односторонний процесс общения, когда интервьюер выступает в роли посредника, так сказать, проводника. И конечно…
– Может, и знала. – Глаза Сэм блестели от слез, готовых скатиться по щекам. – Может, именно поэтому я и ушла от него. У него недавно умер отец. Разве нормально уйти от только что осиротевшего мужа, в каком бы состоянии он ни находился? В то время я говорила себе, что ему необходимо взять себя в руки. А теперь, оглядываясь назад, я поражаюсь, как, оказывается, он меня тогда пугал. И знаете, когда я думаю, что… Может быть… мне следовало бы…
Она снова замолчала, ее голова поникла.
– Вы ведь с ним встречались. Что о нем думаете вы? Господи, что же Загадочная Блондинка думала о Кристофере Сьюэлле?
Ну, он был довольно милым, даже забавным. Человеком уверенным, знающим свои сильные и слабые стороны. Спокойным. В нем чувствовалась печаль, но, похоже, он с ней смирился. На самом деле журналистка в его присутствии не испытывала ни страха, ни неловкости, скорее ей нравилось с ним общаться, слушать его. Ей часто казалось, что рассказы Сьюэлла совершенно не вязались с тем человеком, который сидел напротив, словно тот обозленный разочарованный тип, про которого говорил Кристофер, не имел с ним ничего общего.
– Он изменился, да? – поинтересовалась Сэм, прежде чем Загадочная Блондинка успела ответить, выбраться из тупика, в который загнал ее вопрос жены Сьюэлла.
Сэм коротко рассмеялась и перевела взгляд на неухоженный садик за окном.
– Он изменился, – кивнула она. – Вам достался лучший мужчина, чем мне.
Может, и так, подумала Загадочная Блондинка, наверное, мне достался лучший мужчина. Было похоже, что Крис успокоился, если и не превозмог свои невзгоды, то по крайней мере примирился с ними. На первой встрече со Сьюэллом голос разума говорил журналистке, что она сидит напротив убийцы; несмотря на кажущуюся нормальность, он все же остается самим собой – человеком, способным застрелить другого человека. Но чем лучше она его узнавала, тем тише становился этот голос. Журналистка попала в мир^чувств и ощущений Криса, ожидая поначалу, что этот мир ее ошеломит, и радуясь постоянному присутствию Джека. А теперь, когда ее вынудили отойти от профессиональной отстраненности, задав вопрос об отношении к Сьюэллу, она обнаружила, что ответ прост: он ей нравится.
Загадочная Блондинка, втайне потрясенная своим открытием, собралась с мыслями; ее ощущение, что она любовница, встретившаяся с женой, усилилось. Она не стала отвечать Сэм, а после недолгого молчания, неслышно вздохнув, включила диктофон.
– Ну хорошо, – произнесла журналистка, пытаясь привлечь к себе внимание другой женщины. – Если не возражаете, давайте начнем интервью.
Сэм кивнула.
– Расскажите мне о вашем последнем разговоре с Крисом.
– Это было в ту ночь, когда он убил Феликса Картера.
– Правда? – удивленно переспросила Блондинка.
– Да, он позвонил мне из дома.
– Из вашего дома?
– Нет, из дома Феликса Картера. Потрясенная Блондинка воскликнула:
– Откуда?!
– Он говорил со мной в ночь убийства из дома Феликса Картера.
Глава 40
Еще один совет для любителей выпить. Никогда не напивайтесь до такой степени, чтобы отключиться в той одежде, которую собираетесь носить на другой день. Следуйте этому совету, и вас не постигнет моя участь – я заснул, не снимая джинсов, на диване и проснулся в луже собственной мочи.
Замечательно, думаю я.
Вы, очевидно, считаете так же.
Извините, я не хотела…
Ничего страшного. В общем, у ситуации, когда ты надираешься до потери пульса, есть недостатки – к примеру, просыпаешься с мокрыми штанами и неожиданно с ужасом осознаешь, до чего докатился. Само пробуждение тоже отвратительно – ты трясешься и кашляешь, в горле пересохло, голова раскалывается, и, конечно, демоны уже кружат над тобой, готовые низвергнуть в пучину стыда и вины. Впрочем, есть и преимущество – как правило, не надо далеко тянуться за следующей дозой выпивки.
И точно, бутылка водки гордо возвышается передо мной на кофейном столике. А рядом расположились: одна пепельница (переполненная), одна пачка сигарет «Мальборо лайт» (осталось три штуки), одна зажигалка (одноразовая, самая обычная), один револьвер (заряженный) и один ключ от входной двери (предыдущий владелец – самый знаменитый в стране поп-певец).
Я тянусь за бутылкой водки, которую вчера вечером забыл закрыть – глупо, все знают, что спирт испаряется, – подношу ее ко рту, глотаю и закашливаюсь, едва сдерживая позыв к рвоте. Все же мне сразу становится лучше, я с трудом сползаю с дивана и начинаю стягивать насквозь мокрые штаны.