Звезды на крыльях (сборник)
Шрифт:
Когда перестрелка в селе прекратилась и бой продвинулся дальше к Дону, я оставил свое убежище, с величайшей осторожностью пробрался обратно к амбару и увидел группу бойцов, возглавляемую матросом с пулеметной лентой через плечо и с маузером на боку. Замелькали родные красные звезды на фуражках и бескозырках… Матрос этот был комендант Ельца, которого я знал.
Мое появление было столь неожиданным, что напугало их; кто-то схватился за оружие.
– Свой! Свой!
– закричал я.
– Львов, неужели не узнаешь?! Я летчик Кудрин!
Но даже и после этого он не сразу признал меня.
– Кудрин, неужели это ты? А ведь мы тебя в Ельце похоронили!
Вот что рассказал Львов. Почти одновременно с моей машиной и в том же самом месте кулацкие банды захватили грузовую автомашину, шедшую из Задонска в Елец. На ней ехала группа летчиков и механиков с двумя пулеметами. Когда их окружили, они оказали отчаянное сопротивление, но были схвачены, убиты и зверски обезображены. Очевидно, в одном из убитых кто-то признал меня. Об этом сообщили в отряд и в Москву, в Главвоздухофлот.
Крикнув Львову, что здесь находится мой товарищ, я бросился в амбар. Зайцев был едва живой, но в сознании. Не в силах подняться с земли, он обнимал ноги окруживших его бойцов. Его взяли на руки и вынесли из амбара.
В тот же день меня и Зайцева отвезли в Елец, но отряда своего мы там уже не застали.
«30 сентября особый Московский выехал из Ельца в Тулу», - гласит один из архивных документов. Здесь же мы находим и другой текст донесения начальника авиагруппы:
«Московский отряд работал хорошо, но понес большие потери. Герасимов и Братолюбов с Мининым и Гореловым не вернулись с разведки. Тов. Кудрин расстрелян вблизи Ельца. С ним же расстреляны 5 мотористов [83] 1-го отряда и военные летчики Сатунин и Гуртынь. Московский отряд направлен в Москву…»
В Туле на одном из путей забитого составами железнодорожного узла я нашел свой эшелон.
В тот же день по прямому проводу начальник группы передал Авиадарму:
«Военный летчик Кудрин Московского отряда с фуражиром Зайцевым вернулись живыми, но здорово избитые».
День 4 октября 1919 года остался в памяти как один из счастливейших в моей жизни. Однако я не знал, что этот день был последним для Братолюбова и Герасимова. После моего возвращения у многих появилась надежда, что так же, как и я, вернутся и они. Но они не вернулись. Они погибли. Гибель их, по словам Минина и Горелова, произошла при следующих обстоятельствах.
Во время бомбежки конницы какая-то шальная пуля достала самолет Братолюбова и перебила одну из клапанных тяг мотора. Эта сорванная и болтавшаяся тяга ударила по капоту и разрезала его; винт разлетелся в мелкие щепки. Однако самолет еще держался в воздухе, и Братолюбов не потерял управления. Все, что он мог сделать в таком положении, это постараться спланировать под наивыгоднейшим углом возможно дальше от войск, которые он только что бомбил. Он так и сделал. А Герасимов, верный данному нами друг другу слову, не дрогнул, не поколебался ни на одно мгновение. Он не оставил своего товарища и командира, не отстал от него ни на шаг и вместе с ним стал снижаться. К этим двум идущим на снижение самолетам со всех сторон на полном карьере неслись казаки. Братолюбов благополучно сел. Почти одновременно с ним, не выбирая посадочной площадки, так как вопрос
Все четверо были захвачены казаками, заключены в Харьковскую каторжную тюрьму, а 4 октября Братолюбов и Герасимов были расстреляны.
Так погиб один из славных военлетов, замечательный [84] человек, верный делу революции, неустрашимый Ю. А. Братолюбов.
Советской Армии исполнилось сорок лет. Хочется в этой связи вспомнить события и людей периода становления Советской власти, тех, кто претворял идеи Ленина в жизнь и отдал во имя этого жизнь. Мы знаем, что они погибли не напрасно, память о них живет в наших сердцах.
Б. Н. Кудрин. 2. На помощь боевым друзьям
В феврале 1921 года армянские буржуазные националисты и их союзники (соглашательские партии) организовали антисоветский мятеж. Коммунистические части Армении вместе с несколькими отрядами 11-й армии были вынуждены оставить Эривань (Ереван) и отойти на юг. Отступая под натиском превосходящих сил противника, эти части оказались окруженными, прижатыми к границе Ирана и лишенными связи с действовавшими в Грузии основными силами 11-й армии. Положение окруженных частей ухудшалось со дня на день: бойцы перестали получать хлеб, не хватало патронов.
Член Реввоенсовета 11-й армии Серго Орджоникидзе, находившийся тогда в Тифлисе, немедленно сообщил в Москву В. И. Ленину о положении в Армении. В. И. Ленин ответил телеграммой: «Получил вашу шифровку об отчаянном предположении Закавказья. Мы приняли ряд мер, дали немного золота Армении, подтвердили всяческие поручения Компроду».
Серго Орджоникидзе послал в Нахичевань радиограмму о том, что на помощь отрезанным войскам уже движутся части 11-й армии и что к ним высылается аэроплан с золотом.
Начальник авиации армии получил указание об организации этого перелета. Помимо золота, требовалось доставить оперативные документы для координации совместных действий, а также листовки и газеты.
Это задание было не только чрезвычайно важным и ответственным, но и сложным. В трудных условиях неустойчивой весенней погоды нам предстояло преодолеть Караклисский перевал и пролететь свыше 400 километров без пополнения горючим. Большая часть маршрута лежала над горами, причем добрая половина его - над [85] территорией противника. Ни о какой посадке не могло быть, конечно, и речи.
Мы, летчики 1-го дивизиона истребителей, летали в то время на одноместных истребителях «Ньюпор», не имевших ни аэронавигационного, ни специального оборудования, необходимого для вождения самолета в сложных метеорологических условиях. Нам было известно несколько случаев установления связи между действовавшими на широком фронте частями или даже с отрезанным городом. Однако там продолжительность полета над равнинной местностью и в хороших метеорологических условиях измерялась десятками минут.