Звезды на крыльях (сборник)
Шрифт:
Общий результат действий красной авиации в Северной Таврии за август весьма внушителен: боевой налет - 900 с лишним часов; сброшено около 1500 авиабомб и 3 тысячи стрел, которые успешно применялись против скоплений живой силы, вызывая страшную панику; израсходовано при наземной штурмовке и в воздушных боях около 70 тысяч пулеметных патронов. Кроме того, в тылу и на позиции врангелевских войск разбросано до 400 килограммов агитационных листовок, разъяснявших белым солдатам, что их сделали «пушечным мясом» иностранных империалистов.
В Правобережной
Наступил сентябрь. Еще ярко светит солнце. Но воды Днепра потемнели. По утрам стало прохладно. Без кожаных курток уже никто не вылетает. [148]
Из- за изношенности матчасти, которая особенно напоминает о себе после каждой большой операции, летают всего два самолета. Почти все машины отправлены на перечистку моторов и ремонт планеров в авиамастерские на станцию Снегиревка. Те «ньюпоры», которые можем отремонтировать сами, оставлены. На них работают все летчики и мотористы.
В связи с отходом красных частей к каховскому плацдарму белая авиация вновь нацелена против войск правого берега. «Белые вороны» замечают отсутствие в воздухе наших самолетов и, видимо, догадываются о причине.
На оставшихся двух самолетах дежурят лучшие летчики: Скаубит, Захаров, Васильченко, Гуляев, Вишняков, Рыков и другие. Разрешаю вылет только по личным заданиям командующего, для отгона врангелевских самолетов, преследующих наши войска, и на охрану понтонной переправы к Каховке. С 1 сентября на каждом из оставшихся «ньюпоров» производится не менее двух - трех вылетов в день.
Есть поговорка: «Чтобы человека узнать, надо с ним пуд соли съесть». Но это на земле, в мирных условиях. Кто летал - знает, что в полете, в бою люди познаются быстрее.
За время боев на перекопском направлении и за каховский плацдарм люди авиагруппы сплотились в единую боевую семью, ближе узнали друг друга.
Вот командир 5-го авиаотряда латыш Скаубит. До мировой войны он был профессиональным борцом. Его могучая фигура и спокойный взгляд полны силы и хладнокровия. Опыт воздушных боев сочетается в нем с командирской грамотностью, с желанием использовать истребители массированно, что он и осуществил, как только у нас стало больше самолетов.
Василий Захаров - участник мировой войны. Как воздушный боец, он отличается молниеносной реакцией, стремлением навязать противнику свою волю, скрутить его по рукам и ногам активными разнообразными атаками. Нет такого задания, которое он не выполнил бы. Его зоркость как воздушного разведчика поразительна. Если он обнаружил батарею противника, то указывает расстояние от ближайшего характерного ориентира с точностью до десятка метров, докладывает, где находятся [149] передки, где укрыты лошади, сколько шагов между отдельно стоящими орудиями.
Борис Рыков - в прошлом студент, выпускник Московской авиашколы, он тих и уравновешен на земле. Но в воздухе, как и Яша Гуляев, преображается. Его воздушный
Был у нас летчик Киш. С ним я познакомился еще на Елисаветградском аэродроме при несколько странных обстоятельствах.
Это было в начале 1920 года. Я услышал на улице шум. Затем дверь в хату отворилась, и вместе с клубами морозного воздуха ворвалась группа мотористов, окружившая враждебным кольцом не знакомого мне человека.
– Товарищ командир!
– докладывает один из мотористов.
– Только я ударил по «мандолине» (так тогда называли костыль) - этот тип подкрался сзади да как толкнет. Вот - шапка слетела. Схватил молоток. Махает на меня.
– И он показал свой треух.
– Мы его привели до вас как подозрительного…
– В Чека его, видать, что контра, - поддакнул кто-то сзади.
Незнакомец в самом деле выглядел необычно. На голове - меховая шапка с кожаным козырьком. Драповая, хорошо сшитая куртка с белыми костяными пуговицами. Серые тщательно отутюженные брюки навыпуск. На ногах остроносые начищенные штиблеты. Черные глаза смотрят не мигая. Суровое лицо окаменело. Он молчит. [150]
– Что вам нужно от моториста, гражданин?
– спрашиваю.
– Затшем аэроплян больно делайт?
– отвечает, коверкая слова, незнакомец.
– Больно нельзя. Лонжерон ломайт… Чепюха, нехорош.
– А вы кто такой?
Гражданин вытягивается, щелкает каблуками. Руки по швам:
– Ревьелюцион венгер летчик Киш!
– Так бы и сказал сразу, - смущенно говорит потерпевший моторист. Он надевает шапку и спрашивает: - Дозвольте идти, товарищ командир? Ведь, верно, когда ударил, молоток, значит, сорвался… малость в сторону…
Проверяю документы Киша. Все верно. Участник мировой войны. Военный летчик. В 1919 году участвовал в венгерской революции. Защищал молодую Советскую власть в Венгрии. После зверского подавления революции бежал в Советскую Россию, чтобы здесь сражаться за социализм, за светлое будущее своей родины. Прибыл в авиагруппу для тренировки в полетах.
Киш немногословен. Но короткие ответы, которые он дает на ломаном русском языке, говорят, что он опытный летчик.
Летал Киш прекрасно. На всех имевшихся у нас типах самолетов продемонстрировал безукоризненную технику пилотирования.
Еще при знакомстве с ним я обратил внимание на то, что он хромает:
– Что у вас с ногой, товарищ Киш?
– Маленький чепюха, - пренебрежительно махнул он рукой.
Ну, чепуха, так чепуха. Все привыкли к тому, что всегда, несмотря на холод, Киш ходит и летает в своих штиблетах. Привыкли и к его хромоте.