Звёзды против свастики. Часть 2
Шрифт:
– То есть ночевать мы будем в посёлке? – уточнил Берсенев.
– Разумеется. Оставаться на лодке экипажу никак нельзя, санитарные нормы, знаете ли…
– Кроме вахтенных, разумеется? – сделал ещё одно уточнение Берсенев.
– Разумеется, – подтвердил Санчес.
– Не нравится мне всё это, командир, – говорил Берсенев Скороходову. – Посёлок, как выяснилось, отсюда в пяти километрах. Может, оставить на лодке усиленный наряд? А то, как бы чего…
– Надо посоветоваться с Кошкиным, – решил Скороходов.
– Вы считаете,
– Нет… Штурм это, пожалуй, слишком, – не согласился Скороходов.
– Тогда усиливать наряд не надо! – твёрдо сказал Кошкин. – Не стоит так явно выражать недоверие союзникам. А если будут какие мелкие шалости, то я и мои ребята с ними справимся.
Весь посёлок состоял из одной улицы с расположенными по обе стороны двухэтажными домами. Все дома построены из дерева, без каких-либо архитектурных излишеств. Два самых больших дома отвели под отдых экипажу «Волкодава».
На место их доставили к подъёму флага.
– Расставишь людей по работам, зайди ко мне, – приказал Скороходов.
Когда Берсенев, получив разрешение, вошёл в каюту командира, там уже находился Кошкин.
– Вот, Кирилл Вадимович, – сказал Скороходов, показывая одновременно рукой на диван, – садись и слушай, какие страсти порой случаются тёмными латиноамериканскими ночами.
– Правильнее было бы сказать: стояло тёмное латиноамериканское утро, – поправил командира Кошкин.
– Принимается, – усмехнулся Скороходов. – Однако продолжайте, товарищ капитан-лейтенант!
– Есть! Итак, тёмным-тёмным латиноамериканским утром с борта одного из водолазных катеров, стоящих в бухте, название которой нам так и не сообщили, в воду без всплеска один за другим вошли четыре лёгких водолаза. Соблюдая все меры предосторожности, они под водой преодолели расстояние от катера до русской подводной лодки. Вернее, почти преодолели, поскольку, когда до борта лодки оставалось метров десять, вспыхнули два мощных прожектора, вмиг опутав всю четвёрку щупальцами своих лучей.
– Красиво излагаете, товарищ капитан-лейтенант, – деланно восхитился Берсенев. – Пописываете, небось?
– В каком плане? – недопонял Кошкин.
– Ну, не в плане гальюна, конечно. Книжки не пишете?
– А… Нет, не пишу, но много читаю.
– Заметно.
– Отставить! – прервал пикировку Скороходов. – Давайте по делу.
У Кошкина было такое выражение лица, словно он хотел показать Берсеневу язык. До этого, конечно, не дошло, а вот рассказ продолжил.
– Водолазы замерли, но ретироваться не спешили. Подводная иллюминация привлекла внимание вахтенных, и вскоре у борта лодки сгрудилась почти вся смена, включая вахтенного помощника. Когда офицер заметил среди прочих вахтенного матроса, которому полагалось находиться в это время у трапа, он понял, какую допустил оплошность, и тут же приступил к наведению порядка…
В этом месте старпом опять попытался открыть рот, но, наткнувшись взглядом на грозящий ему командирский кулак, разом передумал.
– … Собственно бардак длился минуты три, не больше, однако этого времени хватило, чтобы на борт лодки проник посторонний. Человек в чёрном гидрокостюме, но без ласт, неплохо ориентировался в расположении отсеков, и очень быстро оказался у командирской каюты, с помощью отмычки открыл дверь и проник в помещение. Свет зажигать не стал, подсвечивая себе фонариком, нашёл сейф и стал возиться с замком. Вспыхнувший свет заставил незваного гостя замереть в той позе, в которой он перед этим находился. Насмешливый голос за спиной незадачливого визитёра прокомментировал ситуацию:
«Какая приятная встреча… Что-то потеряли, господин Санчес? Можете встать и повернуться, и не забудьте поднять руки».
Выполнив все требования, Санчес оказался лицом к лицу с вашим покорным слугой, который сидел в командирском, прошу прощения, товарищ капитан второго ранга, кресле, и грозил непрошеному визитёру пистолетом.
Уж не знаю, что было тому виной: искусственное освещение, или отсутствие цветастой рубахи и усов, но нынешний Санчес нисколько не походил на того жизнерадостного балагура, чей образ прошедшим днём засел в печёнках у всех офицеров «Волкодава».
«Что дальше?» – криво усмехнувшись, спросил он.
«Разберёмся, – пообещал я. – Суд мой будет скорый и справедливый. На лодку вы проникли по халатности вахтенного, сейф вскрыть не успели. То есть не причинили экипажу и имуществу лодки никакого ощутимого вреда, так?»
Санчес неопределённо пожал плечами.
«Так! – дал я за него утвердительный ответ. – А раз так, то сейчас вас проводят к трапу и выдворят на вашу территорию».
Поскольку во взгляде Санчеса читалось непонимание, пришлось пояснить:
«Мы ведь союзники, и будет правильным считать произошедшее недоразумением. Так что адьёс, амиго!»
Берсенев энергично поднялся:
– Прошу разрешения выйти!
– Куда собрался? – не спеша переходить на официальный тон, спросил Скороходов.
– Пойду крутить хвосты проштрафившейся вахте, – пояснил Берсенев.
– Отставить! – приказал Скороходов, и на недоуменный взгляд старпома пояснил: – Вахта действовала подобным образом, выполняя мои указания.
– Недопонял… – протянул изумлённый Берсенев.
– Позвольте я? – попросил Кошкин, и, дождавшись благосклонного кивка командира, повернулся к старпому. – Этой ночи, вернее, этого утра, я, можно сказать, ждал с начала похода. Ну не могли союзники не заинтересоваться нашей лодкой. Обязательно должны были захотеть разобраться: отчего мы так лихо воюем. Я бы на их месте точно захотел! Не предпринимая никаких попыток подобной направленности на предыдущих стоянках, наши друзья помимо демонстрации союзнического долга ещё и усыпляли нашу бдительность, мою бдительность. Выбрав для нашей последней на союзнических базах стоянки этот тихий омут, дружественная разведка решила добыть столь необходимую информацию именно здесь.