Звёзды Сибири
Шрифт:
Вскоре Паша получила и его заказное письмо. «А всё-таки он красивый, — подумала Паша, — а я ведь этого не искала, и он нигде не хвалился в письмах своей красотой». В письме Володя изливал чувства из своего сердца. При мысли, что они должны принадлежать друг другу, на него снизошло поэтическое вдохновение:
Глядишь ты вдаль житейского волненья,
Но ничто не манит твои усталые глаза,
Душа полна иного вдохновенья,
Во взоре светится сострадания слеза.
Не мучься ты душой своей усталой,
Неравнодушный взор на время успокой,
Отдай себя
Сотри слезу дрожащею рукой.
Несмотря на то, что он находился в тюрьме, и однообразно тянулись дни, Володя был полон жизни, надежды. Неволя теперь для него, ожидающего близости с Пашей, была как-то особенно тяжела. Он сам не понимал себя. С одной стороны — прилив сил, казалось, он должен всё легче переносить, с другой стороны — нарастающая страстная жажда свободы и страшная тяжесть казённых стен. В сердечной откровенности он писал Паше:
«О, Боже мой! Дай мне терпенья,
Дай до конца стоять мне на скале,
Дай мне Твои лишь утешенья,
Что Ты со мной, что Ты во мне.
О, Боже мой! Когда я буду
Среди сияющих лучей?
Когда я муки все забуду
Среди ласкающих очей?
О, Боже мой! Когда я буду
Уж снова жить и не стоять,
И вои бурь когда забуду,
Чтоб петь свободно и дышать?
Когда же пальмовую ветку
Уронит кто-нибудь ко мне?
И теплота, покой и ласки
Умчат забвенье, как во сне?
Мечтая о свободе, он работал изо всех сил, получал большие проценты, зачёт рабочих дней. Появлялась надежда: «А, может быть, сбросят срок, и я выйду?» Страдать совсем не хотелось. Хотелось поскорее сбросить этот крест, обнять Пашу и забыться с ней в любви и поцелуях. Иногда на него прямо нападала тоска, и он писал ей: «Я не могу, уж тают силы, Слабеет сердце, давит грудь…»
А она как чудный небесный Ангел, никогда не жаловалась ему на тяжесть своей жизни, на тоску о нём, а писала ему лишь слова утешения, бодрости. Он писал ей, прося, чтобы скорее приехала она на свидание. Перед Пасхальным праздником он послал ей красивую открыточку с поздравлением:
«Поздравляю с высокоторжественным праздником Светлым Христовым Воскресением. Желаю, чтобы вся твоя жизнь была для тебя тем светлым утром радости и восторгов, которое озарило всю вселенную и сердца спасённой Марии и её подруг, осуществивших живую веру в Господа. «Пойди, возвести братьям». Матф. 28:10. Остаюсь с лучшими пожеланиями к тебе — твой Володя».
Глава 27
«Утешайтесь надеждою»
Рим. 12:12.
Семнадцатого апреля 1931 года они впервые свиделись. Это был солнечный морозный день. Паша немного продрогла, стоя у красной кирпичной стены, ожидая время свидания. Но когда они сели рядом, и Володя крепко обнял её, и уста их слились в долгом поцелуе любви, ей сразу стало тепло.
— Володя, милый, видимо Бог дал мне тебя, чтобы я тебе, страдальцу, посвятила свою жизнь.
— Да! Да! Это судьба! Ведь мы только вот две минуты, как видим друг друга, и так безгранично любим.
Володя смотрел в её лучистые чудные глаза и чувствовал в них великую любовь, любовь Божию и любовь женскую, любовь невинной святой девушки христианки. И тогда он понял, что карточка не передала и сотую долю красоты, которою наделена Паша. Прекрасная душа, отражающаяся в её красивом лице, делала её необыкновенно привлекательной.
— Пашенька, родная! Я ценю тебя, я понимаю ту жертву, которую ты делаешь ради меня.
— Прекращайте свидание! Время вышло! — раздался резкий грубый голос.
— Гражданин дежурный, ещё одну минуту!
— Нет, нет, идите, заключённый!
Последние поцелуи... На глазах Паши слёзы...
— Я тебе пришлю ещё фото, не плачь!.. — крикнул уже издали Володя.
Володя послал ей открытку, где он снят в своей кожаной фуражке. Задумчиво облокотившись на руку, он смотрит вдаль. В другой руке он держит любимую Книгу. На обратной стороне он написал: «Милому другу Паше в память первого свидания, 1931 год. Где мы убедились в верности решения нашей судьбы, где голос сердца и души невольно воскликнул: «Благодарение Богу за всё, что Он даровал нам. О, Слава Тебе Предвечный Всемогущий Бог, за всю Твою неизреченную Любовь!» Будем верны до смерти как своему Господу, так и друг другу, чтобы иметь жизнь. До конца любящий тебя и верный тебе до смерти — твой Володя» 28.04.31 г. Мариинск.
После свидания с Володей Паша стала жить какой-то уже другой жизнью. Внешне она оставалась той же и жизнь её ничем не изменилась. Она также шила, работала, помогала заключённым, писала им письма, также молилась Господу и читала Его Слово, но теперь, что бы она ни делала, всё время перед ней был Володя. Сердце её прилепилось к нему навеки, навсегда. Она в первую очередь писала ему, лучшее посылала ему.
«Что со мной? — иногда в недоумении думала она. — Как будто образ Володи застилает даже образ Господа, а дальше что будет? «3амужняя заботится о том, чтобы угодить мужу». О, Господи! — вздыхала она. — Я же буду заботиться о Володе и тем угождать Тебе!»
Володя не переставал писать ей горячие письма, которые часто он выражал в стихах. Тюремные дни шли... Иногда надежда на счастливые дни покидала его и он писал:
Миновали счастливые годы,
Где не раз меня жизнь ласкала,
И, как в зеркале чистом свободы,
Она райскую жизнь отражала.
Что прошло никогда не вернётся
И на жизнь, как на тихие воды,
Луч свободы уже не прольётся.
Миновали счастливые годы.
Среди грешного в мире народа
Правда меркнет во лжи и обмане,
И как луч угасает в тумане.
Миновали счастливые годы.
С верной любовью к тебе, твой Володя.
Сознаваясь, что слишком печальное пишет своей невесте, он добавлял: «Если грусть сроднилась с тобой — не унывай. И здесь есть удел счастья».
В ответ Паша писала слова бодрости и любви, нежной ласки, которые согревали сердце Володи и невольно звали его на свободу, а свобода была так далека, что невольно отчаяние вкрадывалось в его душу. И вместо того, чтобы ободрять Пашу надеждой, он писал: