Звёзды стертой эпохи

Питкевич Александра

Но мама, моя мягкая и добрая мама, которая после никогда не спорила с отцом, стояла на своем. Ее не испугали ни угрозы, ни возможное наказание. Она так решила, и не могла передумать. Не передумала.

И мне казалось, что не смотря ни на что, не глядя на те сложности, что выпали на ее долю после с таким сложны и травмированным подростком, каким росла я, она так ни разу и не пожалела о своем решении.

Даже тогда, когда все оказалось на грани краха. По моей вине.

Никто не мог предсказать, какое именно наказание ждало бы родителей, если бы кто-то случайно узнал. Они оба давно оставили работу на военный

блок, но за подобные действия, если я хоть что-то понимала, ответственность сохранялась навсегда. Если бы кто-то узнал…

Понимая, что ташва — это практически смертные приговор, я всегда вела себя предельно аккуратно. Никто и не подозревал, хотя маме с каждым годом было все труднее подделывать медицинские документы в школе, а затем и исправлять их для колледжа. Но мы справлялись. Пока на моем пути не встала любовь.

Странное тянущее внизу живота ощущение, которое становилось только сильнее от головокружения и сухости во рте, стоило Дитлану появиться в одном со мной помещении. Резкие и умные слова вдруг разом вылетали из головы, стоило увидеть его улыбку. А в тот первый раз, когда он взял меня за руку ладошки вдруг взмокли, и мир перевернулся, сменив привычный центр на блеск этих светлых, таких красивых глаз, что смотрели на меня по особенному.

А потом были свидания, прогулки под светом двух лун.

И поцелуи.

Это сейчас мне было немного смешно вспоминать, а тогда… тогда в этом всем, казалось, была заключена целая вселенная. Яркая и бесконечно прекрасная.

— Останешься немного? — он мне нравился. В отличие от остальных ухажеров, Дитлан никогда меня не торопил, а терпеливо ждал, кивая на все мои нелепые отговорки и оправдания. Но сегодня я почти решила. Занятия в колледже закончились раньше, так что родители не станут волноваться. И времени у нас предостаточно. Для всего.

— Да, — едва переводя дыхание от волнения, шепнула я.

— Правда? — светлые, чистые глаза шальфара, обрамленные россыпью мелких чешуек, блеснули.

Глава 23

Это неожиданное, но сильное ощущение, что я "самый вкусный пирог во вселенной» не хотело меня отпускать еще очень долго. С одной стороны приятное, трепетное, с другой, оно немного пугало. Не то, совсем не то, что мне было надо сейчас, когда вся жизнь с невероятной скоростью, с фейерверками и флажками, бодро летела в черную дыру.

Большую часть времени мне удавалось как-то заглушить эмоции, неуклюже убеждая саму себя, что все не так и плохо, что все поправимо. Но чувство потери контроля, и наложившееся сверху ощущение, что я по ходу падения измазалась в варенье и мазуте, было слишком сильным. Кажется, все события с момента принятия последнего заказа, на самом деле отдавали ароматом ягод и космического топлива. Дикая смесь.

Этот внимательный, изучающий взгляд Руша был совсем не к месту. И совершенно не ко времени был тот трепет, что вспыхивал в теле, откликаясь на этот интерес.

С трудом выпроводив Руша из каюты, чувствуя, что Агент так просто не отстанет со своими расспросами, я никак не могла прогнать волну воспоминаний. Пусть сейчас не было никаких предпосылок, чтобы ждать чего-то подобного от конкретно этого мужчины, но осадок, и привычная схема действий были слишком сильны даже по прошествии стольких лет.

Быть ташвой в современном мире не безопасно. Я выучила это достаточно хорошо.

Когда практически весь твой род вырезали во время геноцида, проще, да и правильнее оставаться нацоей. Как приемные родители, что чудом уберегли маленькую девочку. Это сейчас в Потоке, да и в данных официальной истории, ташв обвиняют в злоупотреблении собственными способностями. Мол, потомки одной из «ящеровых»* рас, пользуясь способностью организма к восстановлению и умением взаимодействовать с операционными системами, решили захватить власть в своем секторе, за что и поплатились.

Согласно истории, объединенные силы Центра с трудом справились с угрозой, исходящей от ташв. Но я помнила кое-какие моменты, которые вовсе не помогали принять эти слова. Я не помнила лиц своих биологических родителей, только мутный, темно-синий силуэт платья мамы на фоне лилового неба, и широкую спину отца. Но еще я помнила взволнованный голос. Это был частый гость, чей голос, низкий и хриплый, иногда всплывал в воспоминаниях, особенно по ночам, раз за разом повторяя:

«Они не сумели найти вещество. Корпорация сердится»

«Они не смогли выделить»

«Они требуют больше сырья»

Я помнила себя, сидящую под столом, скрытую скатертью, и ноги гостей. Небольшой дом, всего-то пара комнат, становился тесным от такого числа присутствующих, но я уже не могла выбраться. В голове, среди вороха воспоминаний билась мысль, что меня не должны увидеть, иначе мама рассердится.

И я помнила голоса. Гневные, резкие. Целый рой голосов. Кто-то предлагал отказать. Не давать того, что от нас хотела «Корпорация». Другие, женские, тихие и испуганные, умоляли согласиться. Говорили, что у нас не хватит сил. Но резкие голоса не слушали. Мужчины были готовы бороться до самого конца.

И они добились своего. Не помню, сколько именно дней прошло, на в один из мирных, теплых и тихих вечеров мой мир превратился в пылающий ад. Из тех воспоминаний в голове остались только грохот собственного сердца в ушах и дикий жар, что лизал кожу. И яркие, слепящие всполохи огня вокруг. Мир в тот ден утратил все краски, став желто-оранжевым. Слепящим и удушающе жарким.

А потом была темнота, осторожные руки моей второй мамы, которая мягко смазывала ожоги, укутывала и прятала меня в дальних помещениях какого-то корабля. Большой ящик, в котором я спала, свернувшись среди какого-то мелкого медицинского оборудования и тряпок. Много дней. Или недель. Темные, встревоженные глаза отца, и их первые споры о том, что «нельзя» и «последствия».

Но мама, моя мягкая и добрая мама, которая после никогда не спорила с отцом, стояла на своем. Ее не испугали ни угрозы, ни возможное наказание. Она так решила, и не могла передумать. Не передумала.

И мне казалось, что не смотря ни на что, не глядя на те сложности, что выпали на ее долю после с таким сложны и травмированным подростком, каким росла я, она так ни разу и не пожалела о своем решении.

Даже тогда, когда все оказалось на грани краха. По моей вине.

Никто не мог предсказать, какое именно наказание ждало бы родителей, если бы кто-то случайно узнал. Они оба давно оставили работу на военный блок, но за подобные действия, если я хоть что-то понимала, ответственность сохранялась навсегда. Если бы кто-то узнал…