Звоночек 4
Шрифт:
Содержание оставшихся склянок я трогать не стал, отложив для себя те, где значилось «эфир», «спирт», «йод», «глюкоза», «новокаин». Ревизия сухих лекарств пополнила мою походную аптечку стрептоцидом, кодеином, кофеин-бензоатом, аспирином. Остальные препараты, вроде пирамидона или фенацетина, назначения которых я не знал и не имел о нем даже предположений, я трогать не стал.
За целый день вокруг ничего не происходило и даже характерного шума войны не было слышно. Только раз мне показалось, что где-то на севере послышалось жужжание, будто ветер донес, но осмотр горизонта ничего не дал. А ведь залпы в степи на двадцать-тридцать километров вокруг слышны. Минимум один переход до людей, значит. А скорее всего и больше.
— Держишься молодцом, — подошел
Пленник, лежавший с открытыми глазами, кивнул в ответ и попытался сесть, отчего его лицо, там, где было видно через бинты, покрылось испариной.
— Не дури, а то умрешь позорно, в постели, — остановил я его и, построгав вяленое мясо, кроме которого у меня ничего больше и не было, если не считать стремительно уменьшавшейся краюхи ржаного домашнего хлеба, стал кормить.
— Вот сидим мы с тобой, Танака, в степи, один хлеб жуем. И, скажи пожалуйста, какого лешего ты полез на меня воевать, а? Чем тебе дома не сиделось? Молчишь? Говорить не хочешь или сказать нечего? Ну, молчи, молчи, — стал я рассуждать, присев разведчику на уши с мыслью, что если вдруг со мной что случится, то все-таки гадость узкоглазым напоследок сделать успею. — Все так вы какие-то дураки, японцы. Ведь со всеми соседями перессорились! С англичанами союз потеряли, американцы оружие китайцам поставляют, с которыми вы воюете, на нас тянуть стали. В дружках же — Гитлер за тридевять земель, который и помочь-то вам ничем не может. Что, думаете всех победить?
— Мы не воюем с Англией и с Американскими штатами, — возразил японец.
— Это армия не воюет. До поры. А флот сверхлинкоры с восемнадцатидюймовками, которые сильнее нынешних настолько, насколько «Нагато» сильнее «Дредноута», надо полагать, для круизов императора строит, — посеял я семена дракона. — И не делай вид, будто не понимаешь о чем речь. Об этом, наверное, уже даже в борделях Амстердама перешептываются. Думаешь, с такими амбициями великие державы мириться будут? Наивный…
Самурай опять мне ничего не ответил, сосредоточенно разжевывая жесткие мясные волокна.
— А вы-то, наверное, думаете, что циновками все завесили и все шито-крыто? Ну, это потому, что вы англичан совсем не знаете. Кто с ними связался — считай замазан. Вы когда флот свой строили, с них ведь пример брали, корабли у них же заказывали, своих людей на учебу отправляли, их инструкторов приглашали? А ведь британцы — мастера шпионажа и всяких темных делишек. Убедить самого честного человека предать, да так, что он будет убежден, будто действует в истинных интересах своей Родины — проще простого. Не сумев с первой попытки к суперлинкору подобраться, они просто купили все сведения у ваших же адмиралов!
— Я в это не верю, — спокойно сказал самурай.
— Отчего же? Вот ведь странно, Геббельс у Гитлера утверждает, что чем чудовищнее ложь, тем легче в нее поверить. Скажи я, что марсиане ваш линкор из космоса «срисовали» и британцам продали, поверил бы? А как правду скажешь, так сразу как страусы голову в песок. Ну, да ладно, не верь, не настаиваю. Вам же хуже.
— Если бы мы действительно строили суперлинкоры, британцы уже предприняли ответные действия, — резонно возразил мне пленник.
— Ты так думаешь, потому, что опыта маловато у вас в большой политике. Англия — не даром кузница мира и величайшая держава, до которой вам как… — тут я запнулся, понимая, что японцы уже в Китае и моя метафора может быть не понята, — медному котелку до ржавчины. — Она всю свою мощь на шпионаже и техническом превосходстве построила. Вы же только на них глядите и копируете, своего собственного не изобретая. Они на шаг всегда впереди. Американцы, кстати, тоже. Зачем, скажи мне, строить дорогущие корыта по семьдесят тысяч тонн, если вдвое меньший авианосец, на котором сидят пикировщики и торпедоносцы, утопит их из соседнего моря, даже не входя в радиус досягаемости артиллерии? Хотя, у вас тоже умные люди есть, но вы им хода не даете, вот они и ищут, кто их оценит. Ямамото Исороку понял, что время линкоров прошло, но его не слушают, вот он и
— Зачем вы мне все это рассказываете? — перестав прятать глаза, прямо спросил самурай.
— Затем, друг мой ситный, что умирать тебе теперь никак нельзя. И вынести тебя отсюда могу только я. К русским. А там уж, в виде благодарности за помощь, постараюсь обменять тебя на кого-нибудь из наших как можно скорее. Надеюсь, понимаешь, если на твоих соплеменников вдруг наткнемся, первым делом тебя пристрелю. Поэтому, давай сначала. Где твои дружки? Сколько?! Вооружение?!!
— На север, километра три, ложбина, там оставалось три десятка солдат при четырех пулеметах. Все раненые, сами ходить не могут.
— Где русские, как к ним выйти?!!
— Фронт на востоке, километров сто или больше. На север от нас русская трасса по которой идут караваны.
— Погоди, так мы с тобой в нашем тылу?
— Да.
— Трасса далеко?
— Около тридцати километров.
— Как тебя занесло-то сюда… — пробурчал я себе под нос, но японец все-таки расслышал и с готовностью ответил и на это.
— Отряду была поставлена задача нападать на караваны, но ваши самолеты выследили нас, как мы ни маскировались. Наверное, по следам машин. Нас разбомбили, много убитых, ранены почти все. Кто был в состоянии ходить, отправились к трассе, чтобы захватить транспорт, но не вернулись.
— Отдыхай, завтра у нас трудный день, — пообещал я самураю, запахивая полог палатки.
Эпизод 9
Конечно, верить японцу на слово было бы глупо. Поэтому, оставив пленника внутри минного поля, я, навьючившись оружием, поперся таки в разведку. С собой взял только самое необходимое, пистолеты, «носорога», «сайгу», «арисаку» с оптикой, четыре гранаты, ракетницу, немного еды и воды. Все это хозяйство никак не хотело на мне «уживаться», несмотря на все мои старания, то и дело постукивая и позвякивая, поэтому я старался идти как можно осторожнее, но получалось медленно. Имея ввиду наводку японца, я с самого начала отошел, считая шаги, на километр, или около того, восточнее, после чего, посматривая на компас, двинул свои стопы строго на север. Не идти напрямик, а делать такой большой крюк пришлось потому, что, как на зло, вчера было полнолуние, а сейчас, в ночь на 14-е июня, чуть уменьшившийся диск маячил в безоблачном небе, заливая степь холодным светом, отчего трава казалась серебристой. Фигура человека должна была бы бросаться в глаза издалека, если бы Луна не убивала цвета, делая мир черно-белым, монохромным. Под своей импровизированной накидкой из серого упаковочного полотна я наверняка сливался с фоном на выбранной мной до предполагаемой лежки японцев дистанции, но все равно, часто останавливался, приседал, даже ложился, как встарь, прижавшись ухом, слушал землю. Она гудела, то сильнее, то глуше, донося отзвуки далекой битвы, в то время как воздух оставался мирным, будто и не было всего в ста километрах на восток никакого сражения.
Пройдя после поворота полторы тысячи шагов, заметил на проплешине, где песок не был прикрыт тощим дерном, осыпавшиеся глубокие следы машин, двумя колеями уходящие на северо-запад. Если Танака не врал, то, скорее всего, именно по ним наши летчики и вычислили диверсантов. Достав бинокль, я посмотрел вдоль дороги, удивившись тому, что она просто кончалась, не теряясь из виду из-за расстояния и не доходя до горизонта. При этом, ничего, что хоть чем-то напоминало машины, на которых передвигались японцы, на абсолютно плоской равнине не было. По видимому расстоянию между следами колес, я оценил дистанцию до «обрыва» в полтора-два километра. Идти по «указке» напрямик я не рискнул и, осмотревшись, заметил, что местность к северу, пусть почти незаметно, но повышается. Сверху же можно было рассмотреть нечто, что от меня сейчас было скрыто.