«...И места, в которых мы бывали»
Шрифт:
Деревянный человек
Этот парень ничем особенным среди нас, геологов и геофизиков Казачинской геолого-поисковой экспедиции, не выделялся, кроме, разве что, своей выдающейся фамилии. Звали его Дима Байкалов. Но фамилия и сыграла с ним недобрую шутку. Начальница нашей минералогической лаборатории Валентина Александровна Загниборода, женщина не самой первой молодости, утратив надежду создать полноценную семью, поехала куда-то на юга и возвратилась, уже ожидая ребенка. Выносила его и в установленные природой сроки родила младенца, мальчика, не отличавшегося здоровьем. Когда пришло время регистрировать малыша, в ЗАГСе ее спросили о фамилии и отчестве новорожденного. Счастливая мамаша, разумеется, не захотела наделять его своей не очень благозвучной фамилией и, не мудрствуя лукаво, сказала, что фамилия Байкалов, а отчество Дмитриевич.
Можно себе представить, как такие действия самоуверенной и внешне аристократичной дамы обрадовали жену Димы Галину, работавшую под началом Загнибороды, и что пришлось пережить Диме. Во всяком случае нам, его соседям, пришлось не раз слышать из-за стенки шумное выяснение отношений между супругами, рыдания Галины и басовитый крик Димы.
Общественное мнение но этому поводу разделилось. Никто особенно не верил, что у Валентины были серьезные основания именно так «окрестить» сына — слишком уж различными были она и туповатый, хотя и внешне далеко не безобразный Дима. Поэтому часть особенно жарко обсуждавших эту проблему женщин полагала, что Валентина имела полное право присвоить ребенку любую понравившуюся фамилию, а отчество — что ж, если действительного отца звали именно так, ведь это знает только она. Следовательно, ее и воля. Другие, наоборот, считали, что нельзя было так поступать, именно щадя мир в семействе Димы и Галины, и что Валентина обязана была принять это во внимание, а красивых фамилий на Руси сколько угодно. Могла и Онегиным обозвать, и Ладогиным, раз ей так озера импонируют, да хоть Балхашовым. Посмотрела на карту — и, пожалуйста, вот тебе фамилия.
Но постепенно эти пересуды исчерпали себя. В семье Байкаловых восстановились мир и покой, а там и весна пришла. А с ней пора Диме собираться в поле. В тот сезон он оказался в партии Исаака Табацкого, которая должна была вести геологическую съемку по берегам рек Сым и Кас, впадающим в Енисей ниже города Енисейска. Обе эти реки были когда-то судоходными, а Кас так и вовсе входил в Обь-Енисейскую водную транспортную систему в начале XX века. В верхнем течении его сохранились даже шлюзы, хотя и не действующие теперь.
Впрочем, в начале рассказа я был несправедлив к Байкалову: внешность его была довольно незаурядна— рост выше среднего, широкоплечий, с румяным лицом («кровь с молоком»), темными вьющимися волосами, словом, ладно скроен и крепко сшит. Женщинам он, чего скрывать, нравился. А заурядность его, о которой было сказано, относилась к профессиональным качествам, что объяснялось простой ленью и нежеланием нашего героя делать что-то сверх обычных обязанностей. Его начальник Исаак больших надежд на сего «красавца мужчину» не возлагал. Но элементарные задания, не требующие большой сообразительности и служебного рвения, поручал ему совершенно спокойно. Так и было той весной, о которой здесь идет речь.
Экспедиционное начальство в целях экономии времени на завоз партий к местам работ решило применить комбинированный способ транспортировки. Основную часть грузов доставить автомашинами в Енисейск, а там перегрузить на баржи и дальше на Север везти уже по Енисею и его притокам. На мою партию эти новации не распространялись, так как Енисейск находился непосредственно на территории наших работ, а в качестве полевой базы партии был избран крошечный поселок Байкал в двадцати пяти километрах выше Енисейска. (Понятно, что совпадение этого названия с Диминой фамилией дело чисто случайное. Байкал — название озера, расположенного в километре западнее поселка. Озеро имеет форму правильного крута и окаймлено пологим невысоким валом. Поэтому мы считали, что оно образовалось вследствие падения метеорита.)
В рамках этой схемы Табацкий поручил Диме доставить в речной порт Енисейска груз снаряжения и самое ценное — радиостанцию ПАРКС-008. Все добро было погружено на машину ГАЗ-51 шофера Сашки Калинкина. Выехали они поздновато, около полудня. Но дорога до Енисейска была по тем местам и временам неплохой, а кое-где имела даже твердое покрытие (булыжник или асфальт). Но вечером, уже после конца рабочего дня, Табацкого и меня, посыльным вызвали к начальнику экспедиции Пельтеку, который сообщил, что на Енисее началось наводнение: ниже Енисейска поздно пошедший ангарский лед образовал мощный затор, и Енисей в городе, поднявшись на девять метров, начал затапливать улицы. Ехавший с Димой радист Володя Арбузов исхитрился развернуть свою радиостанцию и сообщил, что Дима зачем-то разгрузил машину на бугорке в пойме Енисея, не доезжая до села Абалакова, и теперь они сидят на островке, который скоро может быть затоплен. Он просит оказать им помощь и вытащить из моря, в которое на глазах превращается Енисей. Чем руководствовался Дима, мы понять не могли. Машину он отпустил. Сашка сейчас был на пути в экспедицию и, если он не зарулит к какой-нибудь знакомой, то приедет к полуночи.
Начальник экспедиции Е. И. Пельтек сказал нам, что единственный способ оказать ребятам Табацкого помощь — это направить к ним единственный в экспедиции стопятидесятисильный катер-ярославец «Геолог», который стоит сейчас у пристани села Юксеева, нашей обычной перевалочной базы. Соответствующее распоряжение капитану «Геолога» Железняку он уже отдал радиограммой. Остановка только за нами. На выраженное мной недоумение, а я, мол, здесь причем, он заметил, что знает, как мы в партии спорили о месте полевой базы и, не решив это дело, как следует, выгрузились просто на террасе Енисея у поселка Байкал. Наводнение может достать и их. Поэтому мне нужно идти на выручку вместе с Табацким. Но больше он нам ничем помочь не может, даже с доставкой в Юксеево, так как все машины в разгоне. Поэтому, мол, добирайтесь, как сумеете, но выйти вниз должны не позже двадцати одного часа.
Шансов быстро добраться до Юксеева у нас практически не было, поскольку рабочий день давно кончился, и попуток на дороге ждать не приходилось.
Уходя, я забежал на радиостанцию, узнал, что ее начальник каждый час связывается с Володей, сказал ему о решении Пельтека и попросил поддерживать в течение ночи связь с «Геологом», пока мы не доберемся до «отшельников» на их островке, и информировать нас о положении дел. Он обещал.
Когда мы с Исааком вышли на юксеевскую дорогу, она была совершенно пустынна. Мы решили провести пробную пробежку в этом марш-броске на двенадцать километров. Физические данные у обоих были почти одинаковы. Оба небольшого роста, только я и тогда был сухощав и костист, а Табацкий, напротив, полноват. Поэтому я поглядывал на него немного снисходительно. Сходство с армейским марш-броском усиливалось нашей одеждой: оба были облачены в энцефалитники и сапоги, да сумки на плечах и наганы на поясах. Словом, экипировка для стайерского забега не самая подходящая. После полукилометровой дистанции я оказался на добрую сотню метров впереди и тут же пожалел об этом.
Сзади раздался треск мотоциклетного мотора. Табацкий замахал руками, как ветряк, и мигом оказался за спиной у водителя. Поравнявшись со мной, он крикнул:
— Давай, жми-дави! — и скрылся в облаке пыли.
Мне оставалось надеяться на такое же везение. Поэтому, пройдя немного шагом, я перешел опять на рысь и так топал целый километр, благо, километровые столбы на дороге были расставлены аккуратно. Так и пошло — километр бегом, полкилометра шагом.
Скоро мой энцефалитник можно было выжимать, так он пропитался потом, а я все бежал и оглядывался, а нет ли спасительной машины или хоть завалящего мотоциклишки на дороге. Но судьба не была снисходительна ко мне. Пришлось одолевать всю дистанцию своими силами. Через полтора часа с момента старта я увидел село, дебаркадер у берега и прижавшийся к нему катер. У дебаркадера остановился, скинул окаянную энцефалитку и надетую под ней ковбойку и с наслаждением ополоснулся ледяной енисейской водой. Утерся сунутым женой в сумку полотенцем и поднялся на палубу «Геолога».
У рубки меня встретили Железняк и Табацкий. Последний спросил:
— Ну, как, подвез кто-нибудь? Или так, пешедралом?
— А ты не видишь? Не всем же так везет, как тебе. Могли бы и меня взять на бак.
— Да он еще начинающий мотоциклист. У него и прав еще нет, мальчишка.
Железняк, мой старый знакомый по другой экспедиции, где я был на практике, задал самый важный вопрос:
— Что будем делать, еще чего-нибудь ждать или отвалим?
— Ждать больше нечего. А как ночью, пройдем?