12 маленьких радостей и одна большая причина

Christin_Collins

– Мне жаль.

========== Девятая маленькая радость: дань ребячеству или В каждом сердце есть место для мыльных пузырей ==========

Нежиться в мягкой постели на чьем-то плече и притворяться спящей, лишь бы удержать это мгновение, было так непривычно и странно, что я невольно задавалась вопросом: «А не подменили ли ту ворчливую Изабелл Винтер, что закупалась снотворным еще две недели назад?» Глупо, но аксиома действует безотказно – влюбленность творит странные вещи с людьми. Да, через несколько минут мне придется вскочить на ноги, избить Габриэля подушкой и восклицать что-то высокоморальное о его фамильярности, но это будет потом, а ведь так хотелось проваляться так

до самого Рождества, если не дольше. Я знала, что Гейб внимательно следит за моим выражением лица и ждет, когда я себя выдам. Еще я знала, что он давно догадался, что я лишь притворяюсь, но тоже не хочет портить эту глупую, но такую приятную игру. Как дети малые, честное слово.

В то время, когда до окончания нашего спора оставались считанные дни, хотелось пользоваться каждой возможностью, каждым шансом и просто прикасаться к архангелу, исподтишка любоваться его улыбкой, невзначай подходить поближе и выводить на откровенные разговоры, во время которых мы казались такими близкими друг другу, будто были вместе несчетное количество лет, а впереди только дни беспамятного счастья или беспричинных скандалов, а иногда и того, и другого одновременно. Простое человеческое счастье, которое противоестественно для него и абсолютно не нужно мне. По крайней мере, пока работает первый пункт.

– Твой спектакль накрылся еще семнадцать минут назад, Иззи, – тихо проговорил мужчина, но, тем не менее, только крепче обнял меня за плечи.

– Что же ты раньше меня не раскрыл?

– Я бы и сейчас этого не делал, просто плечо затекло, – пожаловался он, подавив смешок. Едва заметно улыбнувшись, я переместилась на подушку, с головой накрываясь одеялом. Несмотря на разгром конспирации, вставать совершенно не хотелось, как и выслушивать возможные подколы, поэтому пришлось искать укрытия, пусть и не такого надежного, как хотелось бы.

– Собралась прятаться от меня? Тебе что, двенадцать лет? – усмехнулся Габриэль, но, не услышав ответа, решил действовать более решительно. – Так значит, да? Ну ладно, Изабелл Винтер, будем брать вашу крепость штурмом, – заявил он, забираясь ко мне под одеяло и притягивая к себе, не обращая ни капли внимания на сопротивление захваченной стороны.

– Отстань, а, – взмолилась я, смеясь и пытаясь вырваться из цепких мужских рук. – Ну это даже не смешно!

– Разве это должно быть смешным? – на мгновение его голос стал пугающе серьезным, а руки до боли сжали мои запястья, вмиг заставив меня замолчать. Взгляд Габриэля ожесточился и немного помутнел, но, к счастью, вскоре его лицо снова озарила довольная улыбка, увидев которую, я спокойно выдохнула.

– Гейб, хватит, – устало попросила я, отводя взгляд и пытаясь отстраниться от навязчивых, но приятных объятий. Может, это покажется глупым, трусливо сбегать от того, о чем так отрешенно мечтала столько ночей, но инстинкт самосохранения оказался сильнее влияния особых феромонов Небесного Воинства.

– Что-то не так? – мужчина немного стушевался, хоть и пытался это скрыть, но меня не выпустил.

– Да, не так, – кивнула я и, воспользовавшись секундным замешательством, вырвалась из мертвой хватки архангела. Скинув одеяло, я уже хотела ретироваться, избежав очередного задушевного разговора о чувствах, но только я повернулась к кровати спиной, как в десятке сантиметров от моего лица возник пернатый, явно желая услышать объяснения.

– Гейб, – охрипшим от смущения голосом протянула я, чувствуя, как лицо залила краска, а по спине огромными табунами скакали мурашки. Отвлекшись от раздумий о дурацких особенностях моего организма, так любящего моментально выдавать смущение, я наконец вспомнила, что

уже секунд десять мужчина ждет продолжения моих слов, выжидающе глядя то в глаза, то на зардевшиеся щеки. Выдохнув, я прохрипела: – Личное пространство… Я имею право на личное пространство.

– Конечно, имеешь, – шепотом согласился он, приобнимая за талию. – Но это не значит, что я – не исключение о постановлении «О субординации и прочей никому ненужной ереси, призванной скрывать сексуальное напряжение».

– Дурак, – выдохнула я, едва улыбнувшись, и положила голову на его плечо. Просто прижаться покрепче и запомнить каждую деталь, пока он не уйдет, – так просто, не правда ли?

Не правда.

– Я понял, чего тебе не хватает, – задумчиво протянул Габриэль, внимательно наблюдая за круговыми движениями моей зубной щетки.

– Да ну, – небрежно промычала я, заметив странный огонек в его глазах, исчезнувший сразу после того, как щетка водрузилась обратно в стаканчик. – Поделись же своей занимательной теорией.

– Ребячества. Тебе не хватает ребячества. Ты постоянно стараешься выглядеть взрослой и уравновешенной, хотя делать глупости – совершенно необходимо, – преподавательским тоном заявил архангел, подняв указательный палец.

– Неужто? И когда же мне не хватало глупостей: когда мы раскатывали по всему супермаркету в тележке или когда я согласилась на это до безобразия неприличное танго посреди Парижа?

– Это не считается, хитрюга, – хмыкнул мой мучитель, легонько щелкнув меня по носу, за что мгновенно получил ленивый подзатыльник. – Это все было сделано по принуждению, а будь твоя воля, я почти уверен, ты бы нацепила на себя очки с пятисантиметровыми линзами, болотную юбку до лодыжек и, взяв в руки указку, пошла бы лупить ею по рукам всех, кто посмеет улыбнуться в твоем присутствии.

– Интересные у тебя фантазии, архангел Габриэль, – присвистнула я, не понимая, как реагировать: то ли устроить шутливую драку из-за такого завуалированного оскорбления, то ли рассмеяться из-за представленной картинки меня в роли шестидесятилетней ханжи.

– Надеюсь, если я буду заставлять тебя не задумываться о мнении окружающих, то это войдет в привычку. Поэтому сегодня ты получишь концентрированную вакцину против серьезности! – воодушевленно проговорил мужчина, мечтательно глядя вдаль, словно за окном была панорама замка из заставки Дисней, а не начинающий таять грязный снег, которым был укрыт Бостон, начисто лишенный своего зимнего очарования за один день.

– Может, мы обойдемся всего лишь аскорбинкой? – с надеждой в голосе пролепетала я, совершенно не желая тратить целый день на подражание счастливому пятилетнему спиногрызу.

– Нет, – отрезал Гейб, легко чмокнув меня в кончик носа, и умчался в другую комнату, крикнув что-то вроде «Надевай летнее, ненавижу такую осеннюю зиму». Летнее так летнее, будто у меня есть выбор.

Разгоряченный воздух отдавал какой-то непонятной слащавостью, а в мысли ворвался заливистый смех, шум и странная музыка, напоминавшая мелодию в фургоне мороженщика. Помассировав пальцами веки, я наконец смогла сфокусироваться на картинке, и она, если честно, совсем не радовала: орава снующих повсюду детей разного возраста, пола, национальности и степени синдрома мозговой недостаточности перемежалась навязчивыми продавцами сладкой ваты и попкорна и, конечно же, клоунами на ходулях в до тошноты и головокружения пестрых красно-желтых костюмах с нелепыми орнаментами. Клянусь, окажись я сегодня на Арене Голодных Игр или в унылом постапокалиптическом мире, то однозначно была бы куда счастливее. Увы, смерть здесь обещала быть гораздо более длительной и мучительной.