12 маленьких радостей и одна большая причина
Шрифт:
– Что «нет»? Не топиться что ли? – фыркнула я, подняв голову. Ответом послужила вторая конфета, на этот раз упавшая в мою ладонь. «Да». – Да ты издеваешься, не иначе! Может, еще парочку аргументов подкинешь, почему мне не стоит захлебнуться пеной прямо сейчас? Или места не хватит на этих дурацких леденцах?!
Меня охватила новая вспышка злобы, хотелось зарядить в невидимого противника чем-то очень увесистым, но преимущество было явно не на моей стороне, поэтому я лишь угрюмо засопела, продолжая ждать хоть какого-нибудь ответа. И, в конце концов, он появился: спустя несколько мгновений после моего возгласа на запотевшем зеркале стали неспешно всплывать нечеткие
– Я люблю тебя, Изабелл Винтер, – нещадно растягивая гласные, прочитала я, медленно переходя на шепот. Что-то внутри резко дернулось, сжалось и тут же затаилось, а глаза защипало то ли от попавшего в них мыла, то ли от подступивших слез, что было более вероятно, хоть первый вариант мне однозначно нравился больше. – Если это ты, пернатый засранец, то можешь мотать обратно на свое пушистое облачко и обжираться там виноградом из рук какой-нибудь нимфы, наслаждаясь переливистыми мелодиями арфы, ибо здесь тебя уже не ждут. Но если это не ты, то ситуация принимает немного пугающий характер, – наконец выкрикнула я, взяв себя в руки. В голове носилась лишь одна мысль: «Не верь ему». Никому нельзя доверять, даже архангелам, даже смазливым, даже если очень хочется. Просто нельзя.
– На небе нет нимф, арф и винограда, – послышался рядом тихий голос. Мне ничего не стоило узнать его, но в тоне проскочили незнакомые нотки. Что это, неужели неуверенность и смятение? Этот день однозначно войдет в историю и будет отмечаться как национальный праздник.
Резко зажмурившись, я съежилась под водой, чувствуя, как заклинание «Не верь» теряет свою могущественную силу, стоит всего лишь оказаться рядом с Габриэлем. Тем более он выглядел таким виноватым и растерянным, что было сложно тут же не сорваться с места и не кинуться его утешать. Возможно, от этого меня удерживало лишь полное отсутствие одежды, а может, душащий гнев, который до сих пор оставался на месте и уходить явно не планировал.
– Если ты не расслышал, то я четко сказала, что не хочу тебя видеть, – голос показался еще тверже, чем слышался в голове, из-за чего по коже прошлась неприятная дрожь. Пусть я и ненавидела архангела всеми фибрами медленно прогнивающей души, но это никак не мешало мне продолжать слепо любить его, мысленно оправдывая каждый проступок и неверное слово, поэтому говорить гадости совсем не хотелось, а его реакция только усугубляла ситуацию.
– Ты не говорила этого, – так же тихо отозвался мужчина. Он разговаривал так, будто уже заранее смирился с тем, что придется выслушать тираду, а потом, возможно, и уйти ни с чем, но на этот раз навсегда. – Ты сказала, что не ждешь меня. Разве это одно и то же?
– Это не честно, – вздохнула я, оставив вопрос без ответа. – Ты мог вернуться когда угодно, поговорить на равных, но нет, ты будто специально пришел тогда, когда мне некуда деться.
Действительно, деваться было некуда. Просто встать и уйти я не могла, а другим выходом было разве что поиграть в утопленницу, но шансы благополучно испустить дух, не будучи спасенной сразу же, были ничтожно малы.
– Я не поджидал момента. И пожалуйста, Изабелл, не говори со мной таким тоном, – неожиданно попросил Гейб, негромко кашлянув. – Это удручает.
– Не тебе говорить об удручении, – отрезала я все тем же ледяным тоном. Вдруг захотелось причинить ему хоть сотую долю той боли, что чувствовала я, брошенная и ненужная, еще несколько минут назад. – Я зла на тебя и лежу абсолютно голая в давно остывшей воде. Думаешь, беззащитность придает доброты?
В
– Тебе лучше уйти, – хрипло произнесла я, теребя краешек полотенца, чтобы хоть как-то успокоить нервы. Кажется, в эти слова не поверила не только я сама, но и Габриэль, о чем заявил тут же:
– Ты ведь не хочешь этого, правда? – в его голосе слышалась не столько уверенность, сколько надежда, попытка убедить в этом нас обоих, и это буквально полоснуло ножом по горлу, отчего я тут же судорожно провела по ней пальцами, будто пытаясь нащупать кулон, который мирно лежал на полочке в спальне, снятый еще перед злополучным приемом ванны.
– Не правда, – в который раз солгала я, вбивая себе в голову эту мысль. «Ты не хочешь его видеть, ты не хочешь его видеть», – настойчиво твердил внутренний голос, но его слова заглушал стук сердца, гулом разносившийся по всему телу и неприятно пульсирующий в висках, словно отрицая каждую глупую мысль о том, что лучше оставаться одной, чем жить в постоянном страхе снова быть брошенной.
– Иззи, – начал Габриэль, неуверенно коснувшись моего плеча. Электрический разряд, волной пробежавший по телу, в который раз привел меня в чувство, и эмоции вновь нахлынули с новой силой.
– Нет больше никакой Иззи! – выкрикнула я, больше не сдерживая чувств, и сбросила руку мужчины со своего плеча. – Ты превратил меня в сомнамбулу, вечно твердящую загробным голосом: «Все лгут, никому нельзя верить, он не вернется, тебя опять бросили, жди Рождества». Состояние коматоза, а все из-за того, что ты даже не потрудился поговорить, а просто сбежал! Ну, что же ты стоишь? Я же опять кричу, значит, ты можешь улететь в своей излюбленной манере, бросив меня одну теряться в догадках о том, что же я сделала не так, – голос уже дрожал от крика и слез, комом стоявших в горле, мешая дышать. Переведя дух, я твердо посмотрела прямо в глаза мужчине и прошипела: – Если предпочитаешь стоять здесь, то уйду я.
Хлопнув дверью ванной комнаты, я чуть ли не бегом направилась в свою спальню, но прямо на пороге возник архангел, материализовавшись у моего носа, и схватил меня за запястья, притягивая к себе.
– Изабелл, пожалуйста, успокойся, – почти шепотом сказал он, виновато глядя мне в глаза. Возможно, я бы просто обессилено упала в его руки, и все бы на этом закончилось, но то, что мою свободу кто-то осмелился ограничивать, только подлило масла в огонь.
– И не подумаю, – злобно ответила я, вырываясь из его ослабевшей хватки и направляясь к балконной двери. – Думаешь, это все так просто, верно? Оставил свою верную собачку на привязи, вернулся через пару дней, а она только радостно хвостом завиляет? Я тебе не пудель и такого обращения терпеть не собираюсь!